Моя жизнь

Комиссия высказалась в пользу райятов и в своем отчете рекомендовала, чтобы плантаторы вернули часть поборов, признанных комиссией незаконными, и

чтобы система тинкатия была отменена в законодательном порядке.

Сэру Эдварду Гейту принадлежит большая заслуга в составлении единогласно

утвержденного членами комиссии отчета и проведении аграрного билля в

соответствии с рекомендациями комиссии. Если бы он не занял такой твердой

позиции и не действовал со свойственным ему большим тактом, отчет не приняли

бы единогласно, а аграрный закон не был бы одобрен. Плантаторы обладали

огромным влиянием. Они оказали бешеное противодействие законопроекту. Но сэр

Эдвард Гейт оставался непреклонным до конца и выполнил рекомендации комиссии

полностью.

Таким образом, система тинкатия, просуществовавшая около ста лет, была

отменена, а с ее отменой пришел конец и господству плантаторов. Райяты, которые всегда были принижены, немного оправились, и ложное убеждение, что

пятно индиго нельзя отмыть, рассеялось.

Я намеревался продолжать эту созидательную деятельность еще несколько лет: открывать школы и все глубже проникать в деревню. Почва для этого была

подготовлена, но, как часто бывало и раньше, бог не допустил, чтобы мои

планы осуществились. Судьба судила иначе, и я вынужден был начать новую

работу в другом месте.

XX. СОПРИКОСНОВЕНИЕ С РАБОЧИМИ

Когда я еще был занят в комиссии Эдварда Гейта, Моханлал Пандья и

Шанкарлал Парикх сообщили мне письмом о неурожае в дистрикте Кхеда и просили

взять на себя руководство крестьянами, которые не были в состоянии уплатить

подати. Однако я не склонен был, не умел, да и не осмеливался давать советы, не проведя обследования на месте.

Одновременно с этим пришло письмо от шримати Анасуябехн о положении

текстильщиков в Ахмадабаде. Заработная плата там была низкая, и рабочие

давно добивались прибавки. Мне хотелось в меру своих способностей руководить

их движением. Но я не был уверен, что смогу направлять это сравнительно

небольшое дело издалека. Поэтому при первой же возможности я съездил в

Ахмадабад. Я надеялся там быстро покончить с этими двумя делами и вернуться

в Чампаран, чтобы следить за начатой там конструктивной деятельностью.

Но события развертывались не так быстро, как хотелось. Я не смог вернуться

в Чампаран, и школы там стали закрываться одна за другой. Мои товарищи по

работе и я построили много воздушных замков, и теперь они все рушились.

Одним из таких воздушных замков, помимо школьной и медико-санитарной

работы в деревне, оказалась работа по защите коров в Чампаране. Во время

разъездов по стране я убедился, что защитой коров и пропагандой языка хинди

занимаются исключительно марвари. Один приятель-марвари приютил меня в

дхармашала, когда я был в Беттиа. Другие местные марвари заинтересовали меня

своей гошалой. Именно тогда у меня сложилось окончательное мнение

относительно деятельности по защите коров, которого я придерживаюсь и

поныне. По-моему, защита коров включает разведение скота, улучшение породы, человечное обращение с волами, создание образцовых молочных ферм и т. п. Мои

приятели-марвари обещали мне всячески содействовать в этом. Но мне пришлось

уехать из Чампарана, и наш план остался невыполненным.

Гошала в Беттиа еще существует, но она не сделалась образцовой; в

Чампаране волов по-прежнему заставляют работать сверх меры. Люди, именующие

себя индусами, все так же жестоко обращаются с бедными животными и позорят

тем самым свою религию.

Меня тяготит мысль, что это дело осталось невыполненным, и когда при

посещении Чампарана мне приходится выслушивать мелкие упреки своих

приятелей-марвари и бихарцев, я с тяжелым чувством вспоминаю о планах, от

которых вынужден был так внезапно отказаться.

Просветительская работа в той или иной мере продолжается во многих местах.

Но работа по защите коров не пустила глубоких корней и поэтому до сих пор не

двигается в желательном направлении.

Пока вопрос о крестьянах Кхеды находился в стадии обсуждения, я занялся

делами фабричных рабочих в Ахмадабаде.

Я оказался в весьма неудобном положении. Требования фабричных рабочих были

обоснованными. Шримати Анасуябехн приходилось в данном случае бороться

против собственного брата адвоката Амбалала Сарабхая, который вел дело от

имени владельцев фабрики. Я находился с фабрикантами в дружественных

отношениях, и это еще более затрудняло борьбу. Я предложил им передать

спорный вопрос на арбитраж, но они отказались признать самый принцип

арбитража.

Тогда я вынужден был посоветовать рабочим начать забастовку.

Предварительно установив тесный контакт с рабочими и их руководителями, я

разъяснил, при каких условиях забастовка может быть успешной:

1) никогда не прибегать к насилию;

2) никогда не задевать штрейкбрехеров;

3) ни в коем случае не полагаться на благотворительность;

4) оставаться стойкими, сколько бы ни продолжалась забастовка, и

зарабатывать во время забастовки на хлеб каким-нибудь другим честным трудом.

Руководители забастовки поняли и приняли эти условия, а рабочие на общем

собрании поклялись не приниматься за работу до тех пор, пока не будут