Моя жизнь

специфическое чувство удовольствия и тогда только он начинает

функционировать так, как предначертано природой.

Для достижения такого слияния с природой никаких опытов недостаточно и

никакая жертва не будет чрезмерной. Но, к сожалению, в наши дни сильно

противоположное течение. Нам не стыдно приносить в жертву множество чужих

жизней, украшая наше бренное тело и стараясь продлить его существование на

несколько мимолетных мгновений, а в результате мы убиваем самих себя - свое

тело и свою душу. Стараясь вылечиться от одной застарелой болезни, мы

порождаем сотни других; стремясь насладиться чувственными удовольствиями, мы

в конце концов теряем даже самую способность к наслаждению. Все это

происходит на наших глазах, но нет более слепого, чем тот, кто не желает

видеть.

После того как я рассказал о цели своих опытов в области питания и изложил

ход мыслей, которые привели меня к этим опытам, я намерен описать их более

подробно.

XXVIII. МУЖЕСТВО КАСТУРБАЙ

Трижды в своей жизни моя жена была на пороге смерти от тяжелой болезни.

Своим выздоровлением каждый раз она была обязана домашним средствам. В дни

ее первой болезни сатьяграха только что началась или должна была начаться. У

жены случались частые кровотечения. Врач, бывший нашим другом, посоветовал

лечь на операцию, на что жена согласилась после некоторых колебаний. Она

была страшно истощена, и операцию пришлось делать без хлороформа. Операция

прошла благополучно, но была весьма мучительной. Однако Кастурбай вынесла ее

с изумительным мужеством. Доктор и его жена ухаживали за ней с

исключительной заботливостью. Это происходило в Дурбане. Доктор отпустил

меня в Иоганнесбург и сказал, чтобы я не беспокоился о больной.

Однако через несколько дней я получил письмо, что жене хуже, что она очень

слаба, не может даже сидеть в постели и однажды впала в беспамятство. Доктор

знал, что не имеет права без моего разрешения дать ей вина или мяса. Поэтому

он телефонировал мне в Иоганнесбург, прося позволения кормить ее мясным

бульоном. Я ответил, что не могу разрешить этого, но, если она сама в

состоянии выражать свои желания, надо спросить ее, и она вольна поступать, как хочет.

- Я, - возразил доктор, - отказываюсь спрашивать мнение больной по этому

вопросу. Вы должны приехать. Если вы мне не дадите полной свободы назначать

больной питание, я снимаю с себя ответственность за жизнь вашей жены.

В тот же день я выехал поездом в Дурбан. Встретив меня, доктор спокойно

сказал:

- Еще до того как я позвонил вам по телефону, я дал мясного бульона м-с

Ганди.

- Доктор, я считаю это обманом, - ответил я.

- При чем здесь обман, если речь идет о назначении лекарства или диеты

больному. Мы, врачи, считаем правильным обманывать больных или их

родственников, если можем тем самым спасти больного, - решительно отвечал

доктор.

Я был огорчен до глубины души, но сохранил спокойствие. Доктор был хороший

человек и мой личный друг. Я считал себя в долгу перед ним и его женой, но

не желал подчиняться его врачебной этике.

- Доктор, скажите, что вы теперь намерены делать? Я никогда не позволю, чтобы моей жене давали мясную пищу, даже если бы отказ от нее означал

смерть. Я разрешу это, только если она сама согласится на это.

- Мне нет дела до вашей философии, - сказал доктор. - Я говорю вам, что

раз вы поручаете жену мне, я должен быть свободным в выборе того, что ей

прописываю. Если вам это не нравится, то я, к сожалению, вынужден буду

просить вас взять ее от меня. Я не могу смотреть, как она будет умирать под

моей кровлей.

- Вы хотите сказать, что я должен тотчас взять жену?

- Разве я прошу вас забрать ее? Я хочу только одного - быть совершенно

свободным. Если вы предоставите мне свободу, моя жена и я будем делать все, что в наших силах, чтобы спасти вашу жену, а вы можете ехать обратно, не

тревожась за ее здоровье. Если же вы не уразумеете этой простой вещи, я

вынужден буду просить вас взять вашу жену из моего дома.

Кажется, один из моих сыновей был вместе со мной. Он был полностью

согласен со мной и сказал, что его матери не следует давать бульон. Затем я

поговорил с самой Кастурбай. Она была так слаба, что не следовало бы

спрашивать ее мнения. Но я считал своей тягостной обязанностью сделать это.

Я рассказал ей, что произошло между доктором и мною.

Она решительно ответила:

- Я не буду есть мясной бульон. В этом мире редко удается родиться в виде

человеческого существа, и я предпочитаю умереть на твоих руках, чем

осквернить свое тело подобной мерзостью.

Я старался уговорить ее, сказав, что она не обязана следовать по моему

пути, и указал ей, как на пример, на наших индусских друзей и знакомых, со

спокойной совестью употреблявших мясо и вино как врачебные средства. Но она

была непреклонна.

- Нет, - сказала она, - пожалуйста, забери меня отсюда.

Я был в восторге. Не без некоторого душевного волнения решился я увезти

Кастурбай и уведомил доктора о ее решении. Он в бешенстве воскликнул:

- Какой же черствый вы человек! Как вам не стыдно было говорить ей об этом

в ее теперешнем положении. Уверяю вас, ваша жена сейчас не в таком