Моя жизнь

Меня очень удивила настойчивость, с которой он просил меня помиловать Джонатана Полларда — бывшего аналитика разведки ВМФ США, который в 1986 году был осужден за шпионаж в пользу Израиля. Рабин и Нетаньяху раньше уже просили меня освободить Полларда. Было очевидно, что его судьба имела большое значение для внутренней политики Израиля, а граждане этой страны считали, что Соединенные Штаты не должны были так сурово наказывать Полларда за то, что он продал секретную информацию их союзнику. Впоследствии этот вопрос был затронут еще раз, но пока я продолжал работать с руководителями делегаций и членами их команд, включая министра обороны Израиля Ицхака Мордехая и ближайших советников Арафата Абу-Алу и Абу-Мазена, которые затем в разное время были премьер-министрами Палестины, Саеба Эреката, главного представителя Арафата на переговорах, и Мохаммеда Далана, тридцатисемилетнего шефа службы безопасности Газы. И в израильской, и в палестинской командах было немало ярких личностей. Я старался найти время, чтобы побеседовать со всеми, поскольку нельзя было предугадать, кто из них внесет решающий вклад в дело достижения мира и окажет необходимое влияние на своих коллег.

Нам не удалось достигнуть консенсуса к воскресному вечеру, и стороны согласились продолжить переговоры. Тогда же к нам присоединился Ал Гор, усилив нашу команду, уже включавшую членов аппарата Белого дома Сэнди Бергера, Роба Малли и Брюса Райдела, а также нескольких сотрудников Госдепартамента: госсекретаря Олбрайт, Денниса Росса, Мартина Индика, Аарона Миллера, Уэнди Шерман и Тони Верстандига. Все эти люди ежедневно проводили совещания по различным вопросам то с израильтянами, то с палестинцами, надеясь увидеть пробивающийся сквозь тучи луч надежды.

Незаменимую роль в этих и других переговорах сыграл переводчик Госдепартамента Джемал Хелал. Члены обеих делегаций говорили по-английски, но деловые вопросы Арафат всегда обсуждал на арабском. Джемал был единственным человеком, которому позволялось принимать участие в наших с Арафатом конфиденциальных переговорах. Он хорошо знал специфику Ближнего Востока, роль и статус каждого участника палестинской делегации, а кроме того, нравился Арафату. Позже он стал советником в моей внешнеполитической команде, и нам не раз помогали его интуиция и хорошие отношения с Арафатом.

В понедельник я почувствовал, что нам удалось сдвинуться с мертвой точки. Я продолжал убеждать Нетаньяху, что он должен дать Арафату возможность ощутить преимущества мира, передав палестинцам землю, аэропорт, а также порт в Газе, обеспечив им свободный и безопасный проезд из Газы на Западный берег. Это дало бы Арафату новые возможности в борьбе с террористами. Одновременно я призывал Арафата не только усилить меры по обеспечению безопасности, но и созвать сессию Палестинского национального совета с целью пересмотра Палестинской хартии и исключения из нее положения об уничтожении Израиля. Исполнительный комитет ООП уже отказался от этой формулировки, но Нетаньяху считал, что граждане Израиля никогда не поверят в то, что палестинцы являются их надежными партнерами в мирном процессе, пока специально созванная ассамблея не проголосует за исключение из своей Хартии оскорбительных и неприемлемых для Израиля призывов. Арафат не хотел созывать ассамблею, поскольку не был уверен, что сможет гарантировать положительный результат. Правом голоса на выборах депутатов Совета обладали также палестинцы, живущие за рубежом, а многие из них не так благосклонно относились к мирному процессу, связанным с ним компромиссам и к самому Арафату, как палестинцы, проживающие в Газе и на Западном берегу.

Двадцатого октября к нам присоединились король Хусейн и королева Нур. Хусейн приехал в Соединенные Штаты, чтобы лечиться от рака в клинике Мэйо. Я рассказал ему о достигнутых нами успехах и еще не решенных проблемах. В результате болезни и проведенного курса химиотерапии король был очень слаб, тем не менее он сказал, что обязательно приедет в Уай-Ривер, если понадобится его помощь. После разговора с Нур, которая уверила меня, что он действительно хочет приехать и что они готовы остановиться в любых свободных апартаментах для гостей, я сказал Хусейну, что его помощь была бы очень полезна. Трудно переоценить то влияние, которое оказало на переговоры присутствие Хусейна. Он очень похудел, после химиотерапии у него выпали волосы — не было даже бровей, но его разум и сердце остались прежними. Он принес большую пользу, убеждая переговорщиков проявить здравый смысл, и само его присутствие сдерживало стороны, не давая им «вставать в позу» или придираться к мелочам, что часто случается в подобных ситуациях.