Читаем Моя жизнь полностью

Они лишают детей духовного и социального наследия нациии делают их менее способными служить родине. Придерживаясь таких убеждений, я решил всегда говорить с детьми на гуджарати. Полаку это не нравилось. Он полагал, что я порчу им будущее. Он со всей страстностью доказывал, что если научить детей говорить на таком универсальном языке, как английский, то в жизненной борьбе у них будут значительные преимущества. Ему не удалось убедить меня в этом. Не могу сейчас вспомнить, убедил ли я его в правильности моей точки зрения, либо он просто оставил меня в покое, решив, что я слишком упрям. Все это происходило двадцать лет назад, и приобретенный с тех пор жизненный опыт только укрепил меня в прежних убеждениях. Мои сыновья страдали от недостатка общего образования, но знание родного языка пошло всем им на пользу, а также на пользу родине, поскольку они не стали иностранцами, что могло бы случиться в противном случае. Они без труда овладели двумя языками и умеют прекрасно говорить и писать по-нглийски, ежедневно общаясь с широким кругом английских друзей, а также благодаря тому, что жили в стране, где английский был основным разговорным языком.

<p>XXIV</p><p>Зулусский «мятеж»</p>

Даже прочно обосновавшись в Иоганнесбурге, я не смог вести оседлую жизнь. Как раз в тот момент, когда мне казалось, что я могу вздохнуть свободно, произошло непредвиденное событие. В газетах появилось сообщение, что в Натале вспыхнул «мятеж» зулусов. У меня никогда не было враждебного чувства к зулусам: никакого зла они индийцам не причинили. Сомнения же относительно самого «мятежа» у меня были. Но тогда я верил, что Британская империя существует на благо всему миру. Искренняя лояльность не позволяла мне даже пожелать чего-либо дурного империи. Поэтому причины «мятежа» не могли повлиять на мое решение. В Натале находились добровольческие воинские соединения, ряды которых могли пополнить все желающие. Я прочел, что эти войска уже мобилизованы для подавления «мятежа».

Считая себя гражданином Наталя, поскольку был тесно с ним связан, я написал губернатору о своей готовности сформировать, если нужно, индийский санитарный отряд. Губернатор тотчас прислал мне утвердительный ответ. Я не ожидал, что мое предложение будет принято так быстро. К счастью, еще до отправления письма я сделал необходимые приготовления. Я решил, в случае если мое предложение будет принято, ликвидировать свою иоганнесбургскую квартиру. Полак должен был перебраться в более скромное помещение, а жена — в Феникс. Она была полностью согласна со мной. Не помню, чтобы она когда-либо мне перечила в подобных делах. Поэтому, получив ответ от губернатора, я предупредил, как полагалось, домохозяина, что через месяц освобождаю квартиру, отправил часть вещей в Феникс, а другую оставил Полаку.

Я отправился в Дурбан и стал собирать там людей. Большого числа их не требовалось. Мы создали отряд из двадцати четырех человек, из которых четверо, не считая меня, были гуджаратцами. Остальные, кроме одного свободного патана, — бывшие законтрактованные рабочие из Южной Индии.

Начальник медицинской службы, считаясь с существовавшими правилами, а также для того, чтобы создать мне официальное положение и тем самым облегчить мою работу, произвел меня на время службы в чин старшины, а троих указанных мною людей назначил сержантами и одного — капралом. Правительство выдало нам обмундирование. Отряд находился на действительной службе примерно шесть недель. Прибыв к месту назначения, я убедился, что там не произошло ничего такого, что можно было бы назвать «мятежом». Зулусы никакого сопротивления не оказывали. Происходившие беспорядки были квалифицированны как мятеж на том основании, что один из зулусских вождей воспротивился новому налогу, которым было обложено его племя, и убил чиновника, явившегося для взимания этого налога. Во всяком случае, мое сочувствие было целиком на стороне зулусов, и я был очень рад, когда по прибытии в штаб узнал, что основной нашей работой будет уход за ранеными зулусами. Офицер медицинской службы радостно встретил нас и сообщил, что белые не хотели ухаживать за зулусами, что раны их гноились и что он совершенно потерял голову. Он считал наш приезд благодеянием для этих ни в чем неповинных людей, снабдил нас перевязочным, дезинфекционным и иным материалом и направил в импровизированный лазарет. Зулусы пришли в восторг, увидев нас. Белые солдаты, заглядывая через ограду, отделявшую нас от них, старались уговорить нас не ухаживать за ранеными. А так как мы не обращали на них никакого внимания и продолжали делать свое дело, они приходили в неистовство и поносили зулусов самыми неприличными словами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Адмирал Советского Союза
Адмирал Советского Союза

Николай Герасимович Кузнецов – адмирал Флота Советского Союза, один из тех, кому мы обязаны победой в Великой Отечественной войне. В 1939 г., по личному указанию Сталина, 34-летний Кузнецов был назначен народным комиссаром ВМФ СССР. Во время войны он входил в Ставку Верховного Главнокомандования, оперативно и энергично руководил флотом. За свои выдающиеся заслуги Н.Г. Кузнецов получил высшее воинское звание на флоте и стал Героем Советского Союза.В своей книге Н.Г. Кузнецов рассказывает о своем боевом пути начиная от Гражданской войны в Испании до окончательного разгрома гитлеровской Германии и поражения милитаристской Японии. Оборона Ханко, Либавы, Таллина, Одессы, Севастополя, Москвы, Ленинграда, Сталинграда, крупнейшие операции флотов на Севере, Балтике и Черном море – все это есть в книге легендарного советского адмирала. Кроме того, он вспоминает о своих встречах с высшими государственными, партийными и военными руководителями СССР, рассказывает о методах и стиле работы И.В. Сталина, Г.К. Жукова и многих других известных деятелей своего времени.Воспоминания впервые выходят в полном виде, ранее они никогда не издавались под одной обложкой.

Николай Герасимович Кузнецов

Биографии и Мемуары
100 великих гениев
100 великих гениев

Существует много определений гениальности. Например, Ньютон полагал, что гениальность – это терпение мысли, сосредоточенной в известном направлении. Гёте считал, что отличительная черта гениальности – умение духа распознать, что ему на пользу. Кант говорил, что гениальность – это талант изобретения того, чему нельзя научиться. То есть гению дано открыть нечто неведомое. Автор книги Р.К. Баландин попытался дать свое определение гениальности и составить свой рассказ о наиболее прославленных гениях человечества.Принцип классификации в книге простой – персоналии располагаются по роду занятий (особо выделены универсальные гении). Автор рассматривает достижения великих созидателей, прежде всего, в сфере религии, философии, искусства, литературы и науки, то есть в тех областях духа, где наиболее полно проявились их творческие способности. Раздел «Неведомый гений» призван показать, как много замечательных творцов остаются безымянными и как мало нам известно о них.

Рудольф Константинович Баландин

Биографии и Мемуары
100 великих интриг
100 великих интриг

Нередко политические интриги становятся главными двигателями истории. Заговоры, покушения, провокации, аресты, казни, бунты и военные перевороты – все эти события могут составлять только часть одной, хитро спланированной, интриги, начинавшейся с короткой записки, вовремя произнесенной фразы или многозначительного молчания во время важной беседы царствующих особ и закончившейся грандиозным сломом целой эпохи.Суд над Сократом, заговор Катилины, Цезарь и Клеопатра, интриги Мессалины, мрачная слава Старца Горы, заговор Пацци, Варфоломеевская ночь, убийство Валленштейна, таинственная смерть Людвига Баварского, загадки Нюрнбергского процесса… Об этом и многом другом рассказывает очередная книга серии.

Виктор Николаевич Еремин

Биографии и Мемуары / История / Энциклопедии / Образование и наука / Словари и Энциклопедии