Моя вина

Я пошел в душ, чтобы смыть кровь и пот. Меня били в основном по ребрам и животу, так что эти синяки можно было скрыть под футболкой. Синяку под глазом и разбитой губе нужны были правдоподобные объяснения для отца, или мне придется избегать его до тех пор, пока следы не исчезнут. Дело в том, что я никогда не позволял бить себя по лицу, хотя иногда, когда участвовал в боях на ставки, кое-что мне все-таки перепадало.

Выкинуть из головы угрозу Ронни в адрес Ноа было невозможно. Я не сомневался в том, что он был готов задушить ее голыми руками после публичного унижения. Мысль о том, что этот мерзавец может прикоснуться к ней, сводила меня с ума настолько, что мне пришлось взять себя в руки, чтобы не ударить кулаком по зеркалу, висевшему передо мной.

Я быстро обтерся и надел спортивные штаны, но не стал надевать майку, потому что одна из ран еще немного кровоточила. Промыв рот водой, проверил, не выбиты ли у меня зубы. Губа перестала кровоточить и стала красно-фиолетовой, как и левый глаз, синяк с которого будет сходить дольше всего.

Схватив мобильный телефон, я вышел из комнаты, намереваясь узнать, где, черт возьми, носит Ноа, и заодно взять лед, чтобы приложил его к ране.

Пять минут спустя, когда я выходил из кухни с пачкой замороженного горошка на глазу и мобильным телефоном возле уха, я услышал легкий звук поворота ключа в замке, входная дверь открылась и появилась причина моего плохого настроения.

Ее телефон вибрировал, но вибрация прекратилась, как только я сбросил звонок. Она посмотрела на меня, и удивление в ее глазах сменилось выражением ужаса.

– Где, черт возьми, ты была? – спросил я, пристально глядя на нее.

25. Ноа

Кого я меньше всего ожидала увидеть, когда вошла в дом, так это избитого Ника. Меньше чем за секунду удивление от его звонка уступило место ужасу.

– Где, черт возьми, ты была? – спросил он, как обычно, пугающим тоном. Этот вопрос на мгновение вызвал у меня недоумение, но больше всего меня напугало то, как он выглядел. Его левый глаз был совершенно черным, губа разбита, и это было не самое худшее. На его обнаженном торсе я увидела синяки, которые уже начали прорисовываться на загорелой коже живота. Увидев эти раны, я на мгновение была парализована. Я почувствовала, как мое сердце забилось с бешеной скоростью, и меня охватила паника, от которой закружилась голова. Я не выносила вида ран и крови, поэтому в ушах у меня начало звенеть так, что мне пришлось на мгновение прислониться к двери.

– Что с тобой? – спросила я приглушенным голосом.

Я видела, как Николас сжал зубы и посмотрел на меня так, как будто я каким-то образом была виновата в этих травмах.

– Я задал тебе вопрос, – сказал он, бросив пакет с замороженным горохом на стол у входа. Я тряхнула головой, тихо закрывая дверь. Мама и Уилл уже давно спали, и я не хотела их будить, что, казалось, совсем не беспокоило Ника, учитывая, каким громким голосом он обращался ко мне.

– Я была с Марио, – ответила я, подходя к нему. Несмотря на желание убежать и не видеть эти раны, я не могла остаться равнодушной к его состоянию. – Лион и Дженна присоединились к нам после того, как мы пошли за мороженым. Да какая разница? Ты себя видел? – Я протянула руку к нему и прикоснулся к синяку на животе.

Его рука перехватила мою в районе запястья, он так крепко схватил меня, что стало больно. Я посмотрела на него и увидела в его глазах гнев и страх.

– Зайди на кухню, мне нужно с тобой поговорить, – сказал он, увлекая меня за собой.

Ник включил только маленькую лампочку в вытяжке над плитой, так что свет был тусклым, и сел на один из стульев около кухонного острова, не отпуская моей руки. Я видела, что каждое движение причиняло ему боль.

– Ты не заметила ничего странного сегодня вечером? Может кто-то следит за тобой или что-то в этом духе?

Такого вопроса я не ожидала.

– Нет, конечно, нет, а что? – ответила я с недоумением.

Он отпустил мою руку и отвернулся расстроенный.

– Ронни не забыл о гонках. Он хочет отомстить тебе и без колебаний это сделает, – сообщил он, и тогда я начала понимать, о чем идет речь.

– Это он тебя избил?

– Он и трое его друзей, – признался он.

– Боже мой, Ник! Четверо против одного?

Я дотронулась рукой до его лица. Мои пальцы скользили по его небритым щекам, едва касаясь ран.

– Ты переживаешь за меня, Рыжая? – спросил он насмешливо.

Я заметила, как он изменился в лице, когда я прикоснулась к его ране, я ему сделала больно.

Он взял мои ладони в свои.

– Я в порядке, – добавил он.

Я видела, как его глаза скользили по моему лицу.

– Ты должен заявить на них.

Мне было неловко от его взгляда.

Я отошла и достала из холодильника первый попавшийся замороженный пакет. Лицо Ника исказилось от боли, когда я приложила пакет к разбитому глазу.

– На таких ребят не заявляют, но это не важно, – сказал он, отодвигая пакет с лица, чтобы смотреть на меня обоими глазами. – Ноа, отныне и до тех пор, пока все не успокоится, я не хочу, чтобы ты ходила куда-либо одна, слышишь меня? – предупредил он меня тоном старшего брата.

Я отстранилась от него, не веря его словам.