Моя вина

Я посмотрел на нее, подняв бровь. Она никогда меня не обманывала, но я не хотел рисковать.

– Мэдди, Энн ничего мне не говорила, – сказал я, когда мы подошли к машине и я опустил ее на землю.

Она широко открыла глаза и внимательно наблюдала за мной.

– Мама мне разрешила, – упрямо настаивала она. – Она сказала, что сегодня в свой день рождения я могу пообедать в «Макдоналдсе», – добавила она, глядя на меня с мольбой.

Я вздохнул. Не хотелось отказывать ей. Она и так была лишена нормальной жизни. Я каждый раз содрогался, видя синяки на ее животе от уколов инсулина. Мне несколько раз приходилось колоть ей лекарство.

– Я позвоню Энн и спрошу, хорошо? – предложил я, пока открывал багажник и доставал детское сиденье.

– Ник, а ты поиграешь со мной сегодня? – спросила она взволнованно.

Я знал, что мою сестру воспитывают две няни, которые не очень любили играть с ней. Моей матери почти никогда не было дома: она путешествовала со своим чертовым мужем. Мэдд большую часть времени проводила в одиночестве или в окружении людей, которые не баловали ее своей любовью.

– Кстати, раз ты хочешь поиграть! Я привез тебе подарок, принцесса! Желаешь посмотреть? – спросил я, заканчивая устанавливать детское кресло и потянувшись за подарком.

– Да! – воскликнула она взволнованно и подпрыгнула на месте.

Я вручил ей круглый подарок, завернутый в серебряную бумагу и перевязанный большим бантом. В мгновение ока она разорвала обертку, и в ее руках оказался футбольный мяч цвета фуксии.

– Какой красивый! Как он мне нравится, Ник! Он розовый, но красивый розовый, а не тот детский, который так нравится мамочке. Она не разрешает мне играть в футбол, но мы поиграем с тобой, правда? – кричала она своим тоненьким голоском, от которого могли лопнуть барабанные перепонки.

Мэдд обожала футбол и предпочитала его любой самой красивой кукле, а ее родители продолжали ей их покупать.

Я посмотрел на голубое платье, в которое она была одета, лакированные кожаные туфли и носочки на шнуровке.

– Кто тебя так одел? – спросил я, снова поднимая ее в воздух.

Она была как пушинка, весила меньше, чем мяч, который держала в руках. Мэдди была очень похожа на маму, и каждый раз, когда я смотрел на нее, у меня ныло в груди. У нее даже ямочки были такие же, как у мамы. На меня она была похожа только светлыми глазами и темными ресницами. Мэдди посмотрела на меня исподлобья, этому она явно научилась у меня.

– Мисс Лилиан не разрешила мне надеть футбольную форму. Я сказала ей, что мы играем с тобой, и она отругала меня. Говорит, мне нельзя бегать, потому что я заболею. Но это неправда: я могу играть, если мне сделают укол. Ты же знаешь. Мы поиграем, Ник? Правда?

– Не волнуйся, малышка, конечно, мы поиграем, и ты скажешь Лилиан, что со мной ты можешь играть столько, сколько захочешь, хорошо? Мы купим тебе одежду, чтобы не испачкать твое платье, – сказал я, поцеловал ее в щеку, усадил на сиденье и пристегнул ремень.

По дороге я позвонил Энн, чтобы спросить о бургере. Она подтвердила, что Мэдди разрешено пообедать сегодня в «Макдоналдсе». Решив этот вопрос, я с удовольствием погрузился в разговор с сестренкой, пока мы ехали в лучший «Макдоналдс» Лас-Вегаса. Перед тем как мы вышли из машины, я взял из ее рюкзака шприц, чтобы сделать укол. Его нужно было делать всегда в одно и то же время перед едой.

– Готова? – спросил я, подняв платье и оттянув ее тонкую полупрозрачную кожу.

Ее глазки всегда наливались в этот момент слезами, но она никогда не жаловалась. Мэдди была храброй девочкой и мужественно переносила болезнь. Если бы это было возможно, я не раздумывая принял бы ее болезнь на себя, но жизнь, как известно, несправедлива.

– Да, – ответила она шепотом.

Уже через десять минут мы сидели в окружении веселых людей.

– Вкусно? – спросил я, глядя, как она размазывает кетчуп по губам.

Она кивнула, а я с удовольствием наблюдал за ней.

– Знаешь, Ник, скоро я пойду в школу, – запихивая себе в рот картошку, сообщила она. – Мама говорит, что в школе очень интересно, там много детей. А еще мама говорит, что когда ты учился в школе, ты дрался с девочками, потому что они хотели, чтобы ты был их женихом, а ты не хотел, потому что они были глупыми.

Я попытался скрыть свое недовольство, услышав, что моя мать рассказывает о моем детстве, как образцовая мама, как будто это не она бросила меня, когда я больше всего в ней нуждался.

– Это правда, но с тобой этого не случится, потому что ты гораздо интереснее и веселее, чем любая другая девочка, – заверил я ее, допивая свою кока-колу.

– У меня никогда не будет жениха, – сказала она, и я не смог сдержать улыбку. – А у тебя есть невеста, Ник?

Мгновенно у меня перед глазами возникло лицо Ноа. Нет, она даже не моя девушка, но мне бы хотелось, чтобы она была моей невестой… Черт, что за чушь лезет мне в голову!

– Нет, у меня нет девушки, – сказал я, а потом добавил, наклонившись вперед и потрепав ее волосы, – ты моя единственная девушка.