Моя сто девяностая школа (рассказы)

- Мои родители уехали на два дня в Петрозаводск, - сказала она, - и я одна дома. Можно устроить у меня вечеринку. Из моего класса будет только Вера Хлюстова, а вы можете пригласить кого хотите. У меня есть патефон и три пластинки: танго "Танголита", вальсбостон "Рамона" и шимми "Электромиос". Сложимся по два рубля. Я и Вера организуем ужин. У меня могут поместиться десять человек. Значит, вы приходите всисьмером.

Мы были в восторге. Мы - это Павка Старицкий, Бобка Рабинович, Шурка Навяжский и я. Решили пригласить Таню Чиркияу, Иру Дружинину, Нину Седерстрем и Эллу Бухштаб...

- За дам платим мы, - сказал Старицкий.

- А где мы достанем деньги? - спросил я.

- Это уже второй вопрос.

Деньги достали довольно просто. Шурка продал папину "Историю искусств", Бобка загнал четыре марки мыса Доброй Надежды, а я разбил свинью (у меня была такая копилка) и достал все ее содержимое. Таким образом мы вручили Мусе шестнадцать рублей.

Собраться решили в субботу в семь часов вечера и веселиться до десяти, а если удастся убедить наших родителей, - до одиннадцати.

Шурке и Бобке разрешили до половины одиннадцатого, а мои родители, на мое счастье, ушли на день рождения к зубному врачу Березовскому, а с тетей Феней я быстро договорился, что приду в полдвенадцатого.

Мусе было поставлено условие, чтоб было вино. Это было первое самостоятельное вино в нашей жизни, и потому вечеринка имела для нас особое значение.

Мы все пришли ровно в семь. Стол уже был накрыт:

в вазе пестрел винегрет, на тарелке была аккуратно уложена селедочка. Было два сорта копченой колбасы, голландский сыр, маринованные грибы в баночке, и красная икра сверкала под желтым абажуром. А в центре стола, как в почетном карауле, стояли четыре бутылки портвейна.

Мы молниеносно ринулись к столу. Бобка кашлянул для того, чтобы привлечь внимание, и достал из кармана голубую коробку папирос "Зефир трехсотый". Это было шикарно. Мы все взяли по папиросе. И девочки тоже. Затянувшись, все одновременно закашлялись, а Иру даже начало тошнить, но Бобка сказал, что со временем это пройдет.

- Начнем, товарищи? - предложила Муся.

- Разрешите только, я произнесу тост? - сказал Павел.

- Давай! - закричали все.

- Леди и джентльмены! - провозгласил он. - Я предлагаю первый бокал выпить за хозяйку дома!

- Ура! - закричал я.

- Прошу встать, - сказал Павел.

Мы все поднялись с мест и осушили свои рюмки.

Вино оказалось довольно сладким и терпким. Внутри у нас сделалось тепло, но никакого особого впечатления это ни на кого не произвело.

Вера завела патефон. Я пригласил Мусю, Шурка Нину Седерстрем, Бобка Таню Чиркину и Павка Веру Хлюстову. Танцевали все плохо, но мы прыгали козлами под музыку, и нам было очень весело. А Иру все еще тошнило от папиросы.

Поцеловав своим партнершам руки (Павлушка сказал, что это обязательно), мы развели их по своим местам за столам, и Бобка предложил очередной тост - за здоровье наших дам!

И мы выпили по второй рюмке. По желудку разлилось тепло, почему-то начала кружиться голова, и я перевернул вазу с винегретом на платье Вере Хлюстовой.

- Ты мне испортил платье! - закричала она.

- Не имеет значения, - почему-то оказал я. Это вырвалось у меня как-то само собой, и я перевернул ей на юбку рюмку с остатком портвейна.

- Ты свинтус, - оказала Вера и заплакала.

- За Верино платье! - воскликнул я, наполнил третью рюмку и тут же перевернул ее на роскошную белую скатерть.

- Это пятно на всю жизнь, - сказала Муся. - Как я объясню родителям?

- Поставишь на пятно вазу с цветами, они ничего . не заметят, - сказала Нина, - но лучше присыпать пятно солью. Соль вытравит пятно.

Муся принесла банку с солью, вывернула гору соли на скатерть и поставила на нее вазу с астрами.

- Аи, я, к-кажется, наннапился, - сказал Шурка и перевернул хрустальную вазу. Ваза разбилась вдребевги.

Муся заплакала.

- Эт-то п-пустяки, - сказал Павка. - П-пос-суда бьется к счастью. Д-давайте споем.

Таня Чиркина попыталась встать из-за стола, но закачалась и уцепилась за кончик скатерти. На пол посыпались тарелки, рюмки, засверкали осколки.

На Бобку напал смех. А Павка затянул песню "Случайно и просто я встретился с вами, в душе зажила уже старая рана". И мы подхватили: "Но пропасть разрыва легла между нами. Мы только знакомы. Как странно".

В это время Вера вышла в соседнюю комнату и, достав из платяного шкафа вечернее платье Мусиной мамы, переоделась и появилась в комнате в длинном лиловом платье с огромным разрезом на спине.

- М-муж-чины! - кричала она. - К-кто хочет с-со мной та-анцевать шманго?

- К-какое шманго? Т-танго!

- Я и г-говорю - ш-ш-манго.

- Зачем ты надела мамино платье? Кто тебе разрешил? - заволновалась Муся.

- А ч-что ему будет? Кнкак надела, т-так и сниму, - сказала Вера. Веселиться так веселиться.

- "Налейте, налейте бокалы полней", - запел Павка, и все пустились в дикую пляску.

В этот момент раскрылась дверь и в ней появился Мусин отец.

- Это что такое? - спросил он.

- Папочка, ты приехал? - спросила Муся. - Нет, я еще в Петрозаводске, сказал отец. - Боже мой! Что это за кавардак? Кто это побил столько посуды?