Моя сто девяностая школа (рассказы)

Я иду к своей бабусе,

Я иду, ничуть не труся.

Страшным лесом я иду,

На свою да на беду.

Стихи написал Бродский, он у нас считался поэтом.

Аня пела, а я в волчьей маске стоял за кулисой и смотрел на Аню. Я был по-прежнему в нее влюблен и не мог отвести от нее взгляда.

- Поляков, на выход! - шептала Любовь Аркадьевна. Но я ничего не слышал.

Тогда Павка что есть силы толкнул меня в спину, и я пробкой вылетел на сцену.

- Ай! - вскрикнула Аня.

- Здравствуй, Красная Шапочка, - сказал я и забыл все свои слова. Я стоял и смотрел на Аню.

- Вы, кажется, хотели спросить, куда я иду? - сказала Аня.

- Да, - сказал я - Хотел.. Очень хотел... спросить...

- Вы хотели спросить, не иду ли я к своей бабушке?

- Да, я хотел спросить, не идете ли вы к своей бабушке, - повторил я, пытаясь вспомнить дальнейший текст, но все вылетело из головы.

- А я иду к своей бабушке, - (сказала Аня, - она очень больна, и я иду ее навестить.

Я мучительно вспоминал свою роль, но это было бесполезно. Мы стояли на сцене и молчали. И тогда Аня сказала:

- Вы, кажется, хотели спросить, а где живет моя бабушка?

- Да! - радостно сказал я. - Я как раз хотел спросить: а где живет ваша бабушка?

- За лесом, в маленьком голубом домике, - сказала Аня. - Простите, я спешу.

И убежала.

И тогда я вспомнил вce слова и закричал:

- Я опережу ее! Она пошла по тропинке, а я прямиком сквозь чащу! Что-то у меня чешутся зубы!..

Я сделал немыслимый прыжок и умчался.

Опять Штейдинг опустил занавес, и опять оркестр заиграл музыку, в которой еще больше нарастала тревога.

Занавес открылся. Комната бабушки. В кровати лежит Павка Старицкий в очках и в чепце.

- Что-то у меня плохо с сердцем, - сказал он. - Надо принять микстуру.

Он взял с тумбочки, стоявшей у кровати, литровую бутылку c чаем и выпил ее всю под аплодисменты зала.

В этот момент вошел я - Волк.

- Здравствуйте, бабуся, - оказал я.

- Ой! Ой! Волк! Волк! - закричал Павка и выскочил из постели.

Любовь Аркадьевна запретила ему выскакивать и велела лежать под одеялом, но он не мог не показаться всем в ночной рубашке своей мамы, или, как он говорил, "в роскошном пеньюаре".

И вместо того чтобы зрители в зале вскрикивали от ужаса, понимая, что Волк съест бабушку, они хохотали навзрыд, глядя, как Павка в розовом кружевном пеньюаре скакал по комнате и кричал: "Ой, мама!"

- Идиот, - оказал я ему шепотом. - Мало того, что ты съел пирог, так ты еще не даешь мне съесть бабушку... Срываешь мне всю сцену...

И я набросился на Павла с криком:

- Вот я тебя сейчас съем!

Я схватил его и потащил под одеяло. Забросив его на кровать, я накрылся вместе с ним одеялом, полагая, что он останется незаметно там, а я высуну голову и скажу: "Какая была вкусная бабушка!" Но не тут-то было: Павка стал меня щекотать, и кричала в результате не бабушка, а Волк.

Наконец мне удалось заставить Павку прекратить свои шутки, и я высунул голову и сказал свои слова.

Вслед за этим я надел на себя бабушкин чепец и очки.

В комнату вошла Аня.

- Здравствуй, бабуся!

- Здравствуй, Шапуся! - оказал я. - Подойди ко мне и поцелуй меня, внученька.

Я ждал две недели этого момента. Я надеялся, что Аня поцелует меня при всех. Пусть она поцелует меня в лице Волка. Хоть так. Я мечтал об этом.

Но Аня сказала:

- Я боюсь тебя, бабушка. Почему у тебя так сверкают глаза?

- Это потому, что я смотрю на тебя, - ответил я. - Но совсем не по-волчьи, а нежно-нежно.

- А почему у тебя такие большие уши, бабушка?

Я посмотрел на Аню и опять забыл слова.

- Вы хотели оказать - это для того, чтобы лучше слышать тебя? - оказала Аня и сердито на меня посмотрела.

- Да, Анечка, - сказал я.

- Я, между прочим, не Анечка, а Красная Шапочка, - сказала она.

- Извини меня, - сказал я.

И наверно, все в зале, даже несмотря на то, что я в маске, видели, как я покраснел.

- А почему у тебя такие большие руки, бабушка?

- Чтобы обнимать тебя, - сказал я и обнял Аню.

Наконец-то! Какое это счастье!

Но Аня вырвалась из объятий Волка и спросила:

- А почему у тебя такие большие зубы?

- Чтобы съесть тебя! - закричал я. - Я съел твою бабушку и понял, что аппетит приходит во время еды.

Сейчас я съем и тебя!

- Нет, не съешь! - закричала бабушка - Старицкии и вылезла из-под одеяла.

- Ты с ума сошел! - зашипел я. - Я же тебя съел, ку-да ты лезешь?

- Он не съел меня, товарищи! - закричал Павка. - Не те времена! Нет такого волка, чтобы мог съесть нашу советскую бабушку!

В этот момент на сцене появились охотники - Навяжокий и Гурьев.

- Можете быть свободны, - сказал им Павка. - Бабушка не поддалась на провокации Волка, и Красная Шапочка тоже сразу его раскусила. Хватайте Волка, товарищи охотники, и мы все вместе отвезем его в зоопарк!

Штейдинг дал занавес.

Зрители бурно аплодировали.

А автор пьесы - Ваня Лебедев - прибежал за ,кулисы красный, как светофор.

- Ты провалил мне пьесу! - кричал он. - Ты все испортил! Ты превратил драму в комедию...

И Любовь Аркадьевна, хоть и смеялась почему-то, сказала:

- Так нельзя, Павел, это уже совсем не то. Ну что же это за бабушка?

- Я лично горжусь такой бабушкой, - сказал Павел.

ПЕРВЫЙ БОКАЛ

Муся - девочка из младшего класса - пригласила нас к себе.