Моя профессия

В варианте пьесы, который автор предлагает играть в «человеческом» театре, написано: «Для того чтобы соблюсти приличия, рекомендуется в раю Адаму быть в трусах, а Еве в купальном костюме, а на земле в звериных шкурах». Мне кажется, что эта рекомендация не спасет положения. В Америке, Франции, Голландии, конечно, они были бы просто голые. Это, вероятно, там никого бы даже не шокировало, поскольку и в театре, и особенно в кино, сейчас голых, пожалуй, больше, чем одетых. Понимаю, что у нас появление полностью голых невозможно. И это правильно. Но слепить Адама из глины сразу в трусах, безусловно, нельзя. Это даже не смешно. А уж если ставить эту пьесу в «человеческом» театре (в правильности чего, да простит меня автор, я сомневаюсь), то лучше уж одеть людей в сплошные трико с головы до пят. Я видел такой балет в Париже. И это было очень хорошо. Великолепно сложенные, люди были безусловно голые, и в то же время голыми они не были.

Значит, лепить кукол в трусах и купальном костюме просто глупо. Надо лепить голых. Художник Тузлуков сделал замечательных голых кукол, очень обобщенных, очень простых. Они кажутся действительно вылепленными из светлой глины, похожей на тесто. У них головы как шарики, руки и ноги как колбаски, без каких бы то ни было натуралистических подробностей, даже без коленок и локтей. Гнутся где угодно. Вопрос «голости» все-таки встал перед нами, и попервоначалу мы, что называется, «причинные места» заклеили фиговыми листочками. Бог даже фразу такую говорил: «Чтобы Министерство культуры не шокировать». Но фиговые листочки оказались просто неприличными. И мы решили ничего не делать на этих местах, и женщины от мужчины отличались только силуэтом фигуры да наличием очень скромного бюста, обобщенного, как и вся фигура.

Все вышло хорошо, но как управлять такими куклами? Чем будут замаскированы руки кукловода?

Решили ничем их не маскировать. Не скрывать играющих куклами актеров, но одеть их в черный бархат, чтобы они были условно отделены от кукол. Прием не новый. Так играют куклами в сохранившемся до наших дней традиционном театре Японии.

Стали пробовать. Споров было много. Кто говорил, что это очень интересно, кто говорил, что актеры отвлекают зрителя от кукол. Каждый день пробовали, каждый день сомневались. И наконец решили рискнуть и играть этим японским способом. Но какое дело Мариванне до того, что существует такой японский способ, что он классический и, так сказать, веками освященный? Мариванна может этого и не знать и не обязана знать.

Наконец придумали. Создав первых людей и уложив их на зеленое полукружие холма, Бог говорит ангелам: «А теперь уходите. Я в них сейчас буду души вдувать». Ангелы уходят. Бог наклоняется к неподвижно лежащим, еще неживым куклам. Вдувает в них души (при этом каждый раз возникает легкий музыкальный аккорд), потом выходит на просцениум и, обращаясь сперва в одну, потом в другую кулису, говорит: «Души, прошу вас». Выходят с одной стороны актер, с другой актриса. Они одеты в черное. На головах черные капюшоны. Кланяются зрителям, опускают черные сетчатые забрала так, что лица еле-еле видны, и заходят за ширму зеленого холма. Теперь они почти совсем не видны, тем более что задник сцены тоже черный бархат. Хорошо видны только кисти рук в черных перчатках, которые берут то руку, то ногу куклы, то корпус. Куклы оживают. Тут уже все ясно. И японский театр ни при чем. У кукол человеческие души. Вопроса у Мариванны нет.

Оказывается, все-таки есть.

На репетиции сидела неизвестная мне женщина. Я люблю посторонних на репетиции. Они мне никогда не мешают (если, конечно, не разговаривают). В перерыве она подошла ко мне и сказала: «А все-таки немножко видно черных людей, когда они за холм зашли». Я сказал: «Так они и должны быть видны». Она смутилась: «Простите, я думала, что их уже не должно быть видно».

Раз так, значит, я не прав. Значит, нужно, чтобы у Мариванны не было сомнения, надо или не надо видеть актеров, играющих Адама и Еву. И я попросил, чтобы актерам сделали темно-фиолетовые костюмы, настолько темные, чтобы они не мешали куклам, и настолько фиолетовые, чтобы всем было ясно, что они не только имеют право, но и обязаны быть видны, ведь они же кукольные души.

Ну, а остальные слуги просцениума остались в черном. Когда они внутри сцены на фоне черного бархата, их не видно, хотя они управляют херувимами, крыльями ангелов во время полета на землю, облаками, лампами, освещающими операцию, которую производит Бог, вырезая у Адама ребро и превращая это ребро в Еву.