Моя подруга - месть

Ужасное подозрение толкнуло ее вперед, заставило схватить Ларису за плечи, затормошить. Нет, жива, слава Богу. Перекатила голову по спинке кресла, приоткрыла мутные глаза. Марьяна отпрянула, не в силах справиться с нахлынувшей вдруг брезгливостью к этому излапанному телу, бесформенно вспухшим губам, волосам, сбитым на затылке в колтун…

«А ведь это могли сделать с тобой! – подумала тотчас – и даже ладони прижала к щекам, так вдруг запылало лицо. – Тут лежать могла бы ты… Только еще неизвестно, выдержала бы ты все это – или нет!»

Лариса повела угасшими глазами по комнате, с трудом сфокусировала взгляд на Марьяне.

– Ни-че-го, – едва разлепила запекшиеся губы. – Я ничего…

Марьяна кивнула, смахивая слезы, но сказать хоть что-то не решилась: боялась, голос сорвется на плач. А ей-то чего плакать? Лариса вон и то держится…

Да, Лариса не плакала. Она не шевелилась, только рассеянно обводила взглядом комнату. Слабая улыбка зажглась в ее глазах при виде спокойно спящего Саньки, и с этой минуты взгляд приобрел более осмысленное выражение.

– Дай мне щетку, пожалуйста, – выговорила она, с усилием поднимая руку к голове. – Волосы… видишь? Щетка в сумке.

– Нету ее там, – сообщила Марьяна. – Hаверное, эти твари стащили: она же красивая была, с позолотой. Они и записную книжку забрали, и кошелек, и вообще все, только пудреницу оставили.

– Спасибо и на том, – усмехнулась Лариса.

Марьяна уловила отблеск радости в ее глазах – и язык не повернулся сказать, что пудреницы, строго говоря, тоже нет. Ох, криворукая бестолочь! Пудреницу-то Ларисе, наверное, Виктор подарил, вот она ею и дорожит, а Марьяна умудрилась сломать. Крышка как улетела под диван, так там до сих пор и валяется. Hадо будет улучить момент и найти ее. Может быть, удастся как-нибудь починить, приделать. А если нет, крышка хоть не потеряется. Что сломана – Марьяна тоже свалит на здешних, ничего, им еще этот выдуманный грешок – что слону дробина. И так странно, что вовсе не тронули явно очень дорогую, ценную вещь.

– Поесть бы, – тихо сказала Лариса. – Hе помню, когда я ела. Меня там все время заставляли пить, пить… – Она с отвращением поморщилась.

Марьяна метнулась было к столу, схватилась за какие-то блюда, но Лариса качнула головой.

– Помоги мне встать. Я сама.

Марьяна обняла ее за плечи, потянула с кресла. Лариса встала кое-как, шатаясь, сделала первый шаг – вернее, шажок: она еле передвигала ноги, с трудом держалась.

– Ничего, – криво улыбнулась, поймав перепуганный взгляд Марьяны. – Я выдержу. Я сильная, ты даже и не знаешь, какая я сильная! Да я и сама раньше этого не знала…

«Выдержишь ли? – с тоской подумала Марьяна. – А когда тебе скажут про Виктора?.. И ведь еще ничего не известно: может быть, мы все умрем здесь!»

Она смолчала, только попыталась улыбнуться – и подумала, что у Ларисы это получается гораздо лучше.

Лариса устроилась на краешке стула, рассеянно оглядела блюда – и дрожащей рукой принялась накладывать себе на тарелку все подряд: мелко нарезанные овощи, маслины, сыр, жареное мясо, кусочки яблок, политых каким-то сиропом, финики, бобы в соусе, посыпала все это зеленью…

Марьяна и не заметила, когда в их «номер» принесли свежую еду, да в таком изобилии! Наверное, пока Рэнд таскал ее по саду…

И вдруг ужасно захотелось есть, она взяла сыру и финик, но тотчас поняла, что не сможет проглотить ни кусочка. И даже с каким-то изумлением смотрела на Ларису, которая ела сейчас все подряд, мешая сладкое, соленое, горькое, кислое… Опустошила тарелку, наполнила снова – и так же жадно опять принялась есть.

Случайно поймала взгляд Марьяны, передернула плечами:

– Господи, ну чего ты уставилась? Из-за тебя кусок в горло не лезет. Не понимаешь, что ли, – я двое суток не ела, только пила и… ну, понятно. А еда, говорят, лучший транквилизатор.

Марьяна со стыдом отвела глаза. Да уж… кому-кому, а Ларисе транквилизаторы нужны. И чем больше, тем лучше.

Наконец Лариса отодвинула тарелку, с явным сожалением поглядев на опустевшие блюда:

– Все. Сейчас лопну. А знаешь, и правда легче стало… Только в животе тяжелее. – Она хихикнула. – Я вообще люблю, когда всего на тарелке много – и разного. Первое, второе и третье вместе. Чтоб все сразу!

«Она же еще пьяная, – поняла Марьяна. – Она еще не в себе!»

Лариса оперлась на локти, прижала ладони к щекам.

– Тебе противно? – Голос ее звучал глухо. – Но, может быть, выпивка меня и спасла. Иногда я как бы проваливалась куда-то и почти ничего не чувствовала, даже боли. Только думала, когда приходила в себя: «Господи, главное, чтобы не изуродовали, что же я тогда Вите скажу? А так, может быть, он и не догадается, не узнает никогда!»

«Не догадается, – кивнула Марьяна. – Не узнает. Никогда…»