Моя плоть сладка

– Какое это имеет отношение ко мне? – разозлился Фолл. Что-то в его лице заставило немца подняться на несколько ступенек выше.

– Извините, – пробормотал он. – Я видел, как вы выходили из ее комнаты. Мне хотелось бы знать…

– Я сообщил ей, что вы здесь, – сказал Фолл. – Она готова. Готова и охотно вас примет.

– Ах, так? – улыбнулся немец. – Очень мило с вашей стороны, что вы передали ей мое поручение. Благодарю вас.

Фолл резко повернулся и, перескакивая через три ступеньки, сбежал вниз, пересек холл и вышел из отеля.

Фрейтаг, наблюдавший за ним с верхней ступеньки, видел, как дежурный клерк проснулся, когда мимо него проходил рассерженный, – взволнованный Фолл.

Фрейтаг поспешил укрыться в тени коридора. Клерк может оказать большую услугу в качестве будущего свидетеля. Действительно, ему все время улыбалось счастье. Он испытывал сладкое чувство блаженства. Он повернулся и пошел вдоль по коридору.

Около двери в комнату Изабель Фрейтаг остановился. Теперь его парализованное лицо не улыбалось. В глазах вспыхивал огонек каких-то тайных желаний.

* * *

Изабель Кеннер крепко прижимала руки к глазам. Нужно перестать плакать, нужно перестать. Грег не верит ей и даже не хочет ее слушать. Чак и тот, немец успели поговорить с ним первыми, и теперь, что бы она ни сказала, все будет казаться ему ложью. Ложью.

Конечно, визит мисс Дэвид выглядит довольно странным и невероятным. «Но я бы ему поверила, – с горечью подумала Изабель, – Ну и пусть он идет к черту, этот мистер Грегори Фолл. Вероятно, он сейчас опять пьет, и к нему снова вернулось его дурное настроение. О, как я устала от мужчин! Как я устала!»

Изабель встала и прошлась по комнате. Бумажный кулечек все еще лежал на кровати, куда она его бросила раньше. Он даже не посмотрел на него, не проверил, правду ли она говорит. Она ему совершенно безразлична. Так, одна из мимолетных интрижек. Девушка, с которой? можно провести ночь. Рассердившись на себя за то, что она позволила ему овладеть ею, она взяла кулечек и положила его на край умывальника. Потом легла в постель, уткнувшись лицом в подушку. «Что теперь будет со мной? – думала она. – Я совсем одна. Все кончено».

Присев на корточки, как огромная жаба, Гельмут Фрейтаг припал глазом к замочной скважине. Он увидел девушку, лежащую на кровати. Прислушался и уловил всхлипывания. В нетерпении его пальцы сжимались и разжимались, сжимались и разжимались. Его все больше и больше охватывала дрожь садиста: он вспомнил о былых днях, когда в тюрьме он заглядывал через окошечки в камеры узников, которых ожидал допрос… Волна предстоящего наслаждения захлестывала его. Он поднялся на ноги. Повернул ручку двери. Дверь не, заперта. Открыл дверь, но Изабель даже не пошевелилась. Он потихоньку проскользнул в комнату и осторожно закрыл за собой дверь. Потом молча направился к кровати.

Сквозь опущенные на балконе шторы раздавались приглушенные голоса и стук шаров крокета. Кто-то завел еще одну пластинку, и веселый, громкий пасодобль заглушил шум и болтовню гостей отеля.

Фрейтаг подошёл к постели. Изабель его не видела. Он посмотрел на нее, на ее тело, просвечивающее из-под тонкого полосатого халатика. Уткнув голову в подушку, она плакала.

19

Грегори Фолл, наподдавая длинными ногами комки пыли, шел по раскаленной узкой дорожке, ведущей от отеля к главной дороге. Он низко наклонил голову, все убыстряя шаги, стараясь заглушить себе чувство отвращения. На дорожке никого не было. Единственным звуком был звук его шагов по гальке.

Солнце стояло как раз в зените.

В голове его постепенно прояснялось. Вино, которое он пил в течение нескольких часов, сидя на открытой террасе, выветривалось. Он совершенно протрезвел и пребывал в подавленном настроении. Еще раз он начал пересматривать события сегодняшнего утра, уже в свете только что услышанного рассказа Изабель. Да, никаких сомнений быть не могло. Она воровка. Его обманули. Это факт.

«Ну что же, надо все забыть, – уговаривал он себя. – Пора приниматься за работу. Я напишу хорошую статью об этом острове. Нужно завтра же начать щелкать снимки. Никаких романов с воровками. С сегодняшнего дня вступает в силу основное правило: не путать дело с развлечениями. Придется нанять Чака Кеннера, ведь я больше здесь никого не знаю».

Он повернул за угол. Впереди по травянистой обочине двигалась какая-то странная фигура. Пожилая женщина в желтой шляпке, в зеленом шелковом пыльнике. Она с трудом переставляла свои ноги. Вероятно, идет на автобус, подумал Фолл. Никто не будет в такую полуденную жару гулять здесь просто ради удовольствия. Да еще в таком наряде.

Он догнал ее, она повернулась.

– Скажите, пожалуйста, далеко еще до дороги? – спросила она по-английски.

– Я не знаю.

– Как вы думаете, мне удастся найти там какой-нибудь транспорт? – произнесла она жалобно.

– Конечно.

Фолл пропустил ее вперед. Она цветная. Вся обвешана фальшивыми драгоценностями. Какая-то сумасшедшая. Старуха-мулатка, разодевшаяся как на праздничное гулянье, словно в кинофильме.