Моя первая любовь

Вот за что меня сильно любили и ценили воспиталки, так это за умение декламировать и изображать в лицах — артистка я была первая в этом саду, это уж точно! И на любые такие мероприятия, особливо показательные, то есть на которых присутствовало начальство из горисполкома, ставили меня на все ведущие роли.

Как раз показательное мероприятие и намечалось, и я предложила себя сразу во всех ипостасях — и декламатор, и чтец стихов, и ведущая актриса заодно.

Задействовали во всем!

Уж я расстаралась! Целый месяц в углу ни разу не стояла и никаких нареканий и замечаний от воспиталок не получала — заучивала тексты, стихи, роли и активно репетировала.

И продолжала не замечать категорически Марину с Юрой — а нет их, и все!!

Ау! Ау-у-у-у! Куда делись? А нету!

А еще вела себя примерно-примерно, аж подташнивало меня от этой примерной правильности, но я стоически терпела и держала свое неугомонное воображение и любопытство стреноженными до поры!

А вот докажу, что я хорошая, пусть тогда Юрочка пожалеет!

Но странное дело, что там про меня думает Юра, мне очень скоро стало глубоко неинтересно, да и сам предательский мальчик Юра — тоже, а вот желание утереть нос этой Мальвине выросло до размеров моей сверхзадачи. Ну, как-то покруче насолить ей, противной!

И настал день моего триумфа!!

Я блистала! Во всех ролях!

Прочла небольшой рассказик, изобразив все в лицах, декламировала стихи, изобразила стрекозу и танцевала польку-бабочку.

Успех!!

Довольны остались все — и дети, и воспитатели с заведующей, и проверяющие из гороно, и родители, и даже повариха Федоровна. Ну и я, разумеется.

Все, кроме Марины. Та даже расплакалась в конце концерта от досады и жуткой обиды на меня — ей-то как раз никакие выступления не удавались: не умела она перевоплощаться, блистала только в одной роли — принцесски великой, приросшей к ней на всю жизнь.

А ведь всем детям и их воспитателям давно-о-о-о известно — принцесс в постановках театральных и выступлениях концертных никогда нет! Есть зайчики, мишки, лисички, овощи всякие, деды-бабки, колобки и иже с ними, а вот с амплуа принцесс полный швах — не формат! Не катят! Тем более еще в том советском детском саду! Какие принцесски?! Тимуровцы наше жизненное кредо!

И еще неделю после концерта я ходила победительницей, и все взрослые меня хвалили, да и дети вспоминали частенько наше выступление.

Маринка старалась держаться от меня подальше. А простодушный Юра подошел и предложил снова дружить, потому что оказалось, что я все-таки хорошая девочка.

— Нет, — отказала ему в дружбе хорошая девочка Таня, тяжело и горько вздохнув, и объяснила: — Я тебя разлюбила. Ты же меня подвел, поверил Маринке. Вот с ней и дружи.

Дала решительную отставку кавалеру провинившемуся я.

Но повздыхала, погрустила.

Сильно погрустила. И частенько все посматривала в его сторону. И даже немного поплакала один раз.

Хороший он все-таки мальчик. И настоящий какой-то, честный, искренний и по-мужски основательный. Да и за справедливость ратует всерьез. Жаль, что такие мальчики всегда верят таким девочкам, как Марина, и слушают их наговоры. И попадаются на все их уловки.

Наверное, только такие настоящие мальчики и попадаются на уловки таких девочек.

А еще было жаль этой своей первой обманутой любви и того, что теперь уж не получится полюбить мне Юру снова, ведь что-то непонятное изменилось во мне и стало другим. А он так и не понял, какие страсти вокруг него разыгрались и как много всего произошло из-за него. Мальчики позже развиваются, чем девочки, так уж получилось.

А иногда так и вовсе не развиваются.

Вот такой первый болезненный жизненный урок любви я тогда получила.

Но это еще не совсем конец истории.

Марина, быстро придя в себя от поражения посредством искусства, предприняла попытку восстановить свой превосходящий статус. И где-то через неделю специально подкараулила меня в общем туалете среди детсадовских горшков и маленьких унитазов и объявила начало нового витка военных действий.

— Я все равно всем расскажу, какая ты плохая! — уперев руки в бока, сообщила она мне с кровожадной интонацией, обещающей многие беды. — И такого про тебя всем наговорю, что тебя вообще из садика отправят навсегда!

— Никто и не поверит твоим вракам! — покрутила я головой в твердой уверенности в своей правоте.

— А вот еще как и поверят! — пообещала противная девчонка. — Я не сразу все плохое скажу, а потихоньку! Сначала покажу ушиб и скажу, что это ты меня ударила, потом упаду и скажу, что ты толкнула, а Марье Павловне скажу, какие гадости ты на нее говорила! И всем всякое скажу, вот тогда и узнаешь!

— Ах, ты!! — возмутилась я до того, что аж задохнулась.

— А вот так вот! — уже ликовала Маринка, с удовольствием смакуя вид моей растерянности.

— Ах так! — взорвалось что-то у меня внутри требованием немедленной справедливости.