Моя легендарная девушка

Пробежавшись по каналам, я нашел на БиБиСи2 документальный фильм о том, как высокотехничные воры крадут компьютерные микросхемы из компаний в Силиконовой долине, и сразу же им увлекся. Я сказал Кейт, чтобы она переключилась на БиБиСи2, и в течение последующей четверти часа мы узнали много нового о том, как мафия бесчинствует на рынке краденых компьютерных микросхем. В отличие от меня, Кейт эта программа почти не заинтересовала, но несмотря на то, что она сразу же захотела вернуться к «Папиной армии», она стала смотреть БиБиСи2 ради меня. Я был тронут. Потом (когда закончился фильм про микросхемы) мы переключились на Четвертый канал, потому что на АйТиВи начались новости, но никто из нас не счел новости развлечением, а именно развлечения нам и были нужны. Во время рекламы автомобилей мы с Кейт стали придумывать нелепые названия для машин на перегонки. Вот три лучших:

1. Нисан Ниппель.

2. Воксхол Простата.

3. Форд Охх!

Рекламная пауза закончилась, и женский голос за кадром сказал что-то вроде: «А теперь нечто совершенно иное». Пошли титры какой-то передачи, которую я никогда раньше не видел. Это явно было что-то модно-музыкально-стильно-молодежное, потому что на экране замелькала яркая графика, которая успела довести мои зрачки до изнеможения, пока вступительная мелодия не завершилась последней триумфальной нотой. Я так и не узнал, как она называется, потому что как раз тогда, когда я собирался переключиться на «Вечеринку Ноэль», я заметил на экране нечто, что мгновенно обратило в руины все мое умиротворение.

— Дейв Блумфильд!

— Кто? — переспросила Кейт.

— Самый отъявленный зазнайка во вселенной.

Дейв Блумфильд, он же «самый отъявленный зазнайка во вселенной», объяснил я, учился со мной в университете на одном курсе. Он был высокого роста, наполовину испанец и на четверть ирокез (ходили слухи), с карими глазами и мягкими иссиня-черными волосами, благодаря которым он походил на какого-то щеголя времен короля Эдуарда. Он часто сидел в столовой на верхнем этаже, читая «Гардиан» от корки до корки — верный знак будущего зазнайки, — попивая черный кофе и куря «Кэмел» без фильтра. Женская половина факультета (включая преподавателей) ловила каждое его слово. Женщины вообще были без ума от него настолько, что он даже заполучил (и бросил!) Анетт Франсис — самое прекрасное создание на курсе. А это была такая надменная девушка, что, когда я однажды собрал всю свою смелость и спросил у нее, который час, она просто отказалась со мной разговаривать. И что самое ужасное — он окончил университет с отличием. Кейт не могла взять в толк, почему, увидев бывшего однокурсника на вершине славы, представляющим свою новую телепрограмму, я настолько вышел из себя. Я попробовал объяснить.

— Дело в том, что некоторым все дается слишком легко, — бушевал я. — И пока нам, простым смертным, приходится трудиться в поте лица, им все подают на блюдечке.

Я удивился горечи собственных слов — ведь я никогда не таил намерений стать телеведущим. В Дейве Блумфильде мне не нравилось то, что он представлял собой комплекс тех качеств, которые я ненавидел в преуспевших людях: он был красив, умен, остроумен и, что хуже всего, уверенно стремился к своей цели. У Дейва Блумфильда было все, чего не было у меня. Дейв Блумфильд был анти-я.

Я объяснил это Кейт:

— Это как материя и антиматерия. Если мы с Дейвом когда-нибудь снова встретимся, мы взорвемся, и вокруг нас погибнут тысячи.

Кейт рассмеялась.

— Ты себя слишком принижаешь. Ты же знаешь, что ты можешь добиться всего, если действительно захочешь. — Она помолчала, задумавшись. — Чего ты хочешь, Вилл? Чего ты хочешь добиться в жизни?

Я лег на кровать и укрыл ноги одеялом. Я уже так давно не задумывался всерьез на эту тему, что ответ явился вовсе не так скоро, как мне бы хотелось.

— Я бы хотел снимать фильмы, — сказал я не слишком уверенно. При этом я со стыдом подумал, как мало сделал, чтобы продвинуться в этом направлении. Как-то я заполнил заявление в магистратуру по кинопроизводству Шеффилдского университета, но так его и не отправил. Оно все еще лежало в ящике моего стола в Ноттингеме.

— Правда? — воскликнула Кейт. — Но это же замечательно. Почему ты этим не занимаешься?

— Ну, видишь ли, все не так просто, — начал я. — Необходимы деньги, и надо быть знакомым с нужными людьми. Там, в кинобизнесе, все только для своих, а у меня мама работает в доме престарелых, а отец занимается… даже не знаю, чем занимаются в этом совете. Словом, мне не верится, чтобы кто-то из них мог открыть для меня двери «Парамаунт»[65].

— А если писать сценарии, — предложила Кейт. — Для этого не требуется технического оснащения, и ты можешь заниматься этим в свободное время. Друг моего брата работает в «Коронейшн Стрит»[66], а его отец — хозяин какой-то забегаловки.

Это меня не воодушевило.