Моя легендарная девушка

Рассудив, что остальные жильцы в такую рань еще, наверное, не встали, я выскользнул за дверь и спустился вниз в майке и семейных трусах. Справедливости ради стоит заметить, что ботинки я все-таки надел, поскольку ковровое покрытие на лестнице глаз моих совершенно не радовало. Небольшой холмик писем высился на входном коврике с надписью «Добро пожаловать», большая часть которого была вдрызг истерта. И снова письма для господина Г. Пекхама от анонимных алкоголиков, пачка купонов на 50-ти пенсовую скидку у «Пиццамен Пицца» (доставка на дом), открытка парню из четвертой квартиры (Эмма и Дарен великолепно отдыхают в Гамбии) и еще много всякой ерунды, которую я и рассматривать толком не стал. Перебрав стопку дважды, я нашел четыре конверта, адресованных мне, и один — для К. Фриманс. Остальное мне было лень складывать на телефон, где обычно скапливалась почта, поэтому я вновь изобразил на коврике под почтовым ящиком горку писем, как будто почтальон их только что принес, сел на ступеньки и распечатал открытки.

Открытка № 1

Описание: Нарисованный букет цветов.

Надпись: «С днем рождения, сынок. С любовью, мама».

Открытка № 2

Описание: Карикатура Гэри Ларсона[33]: корова прижалась к забору, а мимо мчится автомобиль.

Надпись: «С днем рождения, внучек, с любовью, бабушка».

Открытка № 3

Описание: Фотография Кевина Кигана[34] где-то 1977 года с его знаменитой прической, в майке «Ливерпуля» с номером 7.

Надпись: «Чудесного тебе дня рождения! Люблю, целую, А.».

Открытка № 4

Описание: «Поцелуй», Густав Климт[35].

Надпись: «Пусть у тебя будет замечательный день рождения. Думаю о тебе каждую минуту, каждую секунду, вечно твоя, Мартина».

Я разложил открытки перед собой, отступил на шаг и осмыслил ситуацию.

Завтра мне исполнится двадцать шесть лет. Впервые в жизни я буду ближе к тридцати годам, чем к двадцати — мне уже официально станет «под тридцать», кроме того, возможно, я еще окажусь будущим отцом. Уже никакой силой воображения меня нельзя будет счесть молодым. Мало этого — вот до чего я докатился: четыре открытки. Две от родственников. Одна от женщины, которую я пытаюсь бросить. И какой-то дерьмовый футболист 70-х годов от Алисы!

Я снова посмотрел на Алисину открытку, чувствуя, как меня постепенно охватывает сильнейшее разочарование. Не может быть, чтобы она именно это имела в виду, когда обещала «нечто особенное». Алисе можно доверять. Она меня не подставит. Что-то случилось, это точно.

Почтальон.

В глубине души я всегда не доверял Британской почтовой службе — с тех самых пор, как они вернули письмо, которое я написал в восемь лет Ноель Эдмонс, под тем предлогом, что я не наклеил на него марку. Сложив два и два, я понял, что мой почтальон либо потерял, либо украл, либо просто забыл про Алисин подарок. Во что бы то ни стало я верну его себе.

Высокий жилистый мужчина лед тридцати пяти стоял в пяти дверях от меня и высыпал в почтовый ящик письма. От одного его вида я пришел в ярость. Весь мир окрасился в красный цвет, и ничего похожего на «адекватное поведение» в нем не осталось. Бросившись к почтальону, я визгливо крикнул: «Эй!»

— Ну, и где он? — спросил я, имитируя безапелляционный тон, каким говорят сыщики по телевизору — ну те, которые пользуются своеобразными методами, но всегда добиваются своего.

Почтальон нервно улыбнулся в ответ:

— Где — что?

— Мой чертов подарок.

Мне показалось, что он хотел бы убежать, но от страха не мог сдвинуться с места.

— Ваш — что?

— Завтра у меня день рождения. Где подарок?

Почтальон явно был в недоумении. Потом на его лице мелькнула догадка, и он лихорадочно пошарил глазами вокруг, выискивая скрытые камеры какой-нибудь телепередачи с приколами. Но ничего не нашел, и в его глазах снова появился ужас.

— Э… С днем рождения.

— На фига мне твои поздравления? Подарок давай.

Я перевел взгляд на его сумку с почтой. Он проследил за моими глазами и прижал сумку к себе.

— Это незаконно, в смысле — вы не имеете права вмешиваться в работу почты. Я позову полицию.

— Да я первый ее позову.

Я уже собирался броситься и вырвать у него сумку, когда рядом с нами остановился красно-бело-синий мопед «Пиццамен Пицца». Мотор ревел с неукротимой силой брауновского фена.

— Подходящий денек, — сказал разносчик пиццы в белом комбинезоне, кивая на мои трусы.

Я тоже посмотрел вниз, потом робко поднял глаза на разносчика. Как просыпающийся лунатик, я вдруг осознал, насколько нелепо вел себя во время этого временного помешательства.