Мой замок

Превращение крытой грузовой телеги в большую карету произошло очень просто и быстро: часть досок выпилили, чтобы проделать окна, выстелили коврами пол и прибили скамьи. Потом натаскали туда столько цветных подушек, что внутри стало и мягко, и даже красиво. Вчера, когда там прятались воины, окна были плотно завешены. А сегодня свет проникал в повозку сквозь тонкое полотно, и пассажиры чувствовали себя как дома за дощатыми стенами и кожаной полостью.

Конечно, для госпожи графини больше подошла бы та самая коляска, в которой она приехала, легкая и удобная, но сэр Конрад не захотел рисковать. Да, он был почти уверен, что банда Фиц-Борна была здесь единственной. Но почти – это еще не совсем. К тому же речь шла и о золоте, и о его собственной семье.

Внутри кареты находилась Леонсия, обложенная мягкой рухлядью, и ее суровая Фрида.

Ради такого случая девушка согласилась отложить свое вступление в отряд. Тем более, что охранять леди в путешествии – дело достаточно почетное и даже воинское. Напротив них сидели все три монаха, перед ними на полу – заветный ларец.

Роланд ехал верхом. Ему выделили того самого Колоса, что казался недостаточно быстрым сыну графа. Но ему этот жеребец понравился – золотой масти, с гривой цвета колосьев. Может, он и впрямь не догнал бы легконогую Мун, но юноше это не мешало. Процессия шла шагом, и такая скорость как раз подходила для приведения в порядок мыслей.

А они были непослушные и все норовили сбить с пути.

Как прямо заявил граф, его испытывали доверием. И пообещали, если он это доверие оправдает, повысить его статус в крепости Арден. Но каков же этот статус сейчас? На первый взгляд, его положение так же высоко, как у любого из рыцарей, даже выше. Он выполняет еще и должность начальника над рабами. Ему никто не приказывает, если не считать мэтра Робера, наставника в военном деле. А самое странное, что граф, кажется, даже не проверяет, что делают и где пребывают его бывшие рабы. Те семеро, которых он привел в замок, сами нашли себе дело и держатся тихо, боясь оказаться на улице перед морозами. Для этих несчастных сэр Роланд – высокий господин!

Единственный, кто им командует – это младший товарищ. Если бы непоседа Родерик не тянул его на рассвете чистить коня, не тормошил, уговаривая поехать на охоту или навестить сельских приятелей, сам он так и сидел бы в выделенном для него покое, изнывая от жалости к себе и строя несбыточные планы.

– Мальчик мой, ты слишком погружаешься в мысли, – твердила ему ласковая графиня. – Живи проще. Не надо мучиться воображением! Чего тебе хочется? Что сделает тебя веселее?

При воспоминании об этом щеки Роланда запылали. Леди Леонсия говорила это, лежа рядом на ложе их общего прегрешения.

После того, первого в его жизни, безумного любовного приключения он несколько недель избегал встречаться с графиней Арден. Но ничего страшного не последовало, никто даже не заикнулся об их грехе, и сам лорд продолжал обращаться с ним так же мягко, как и вначале. 

Молодая, разбуженная плоть требовала своего. Смущаясь, он спустя некоторое время пришел в горницу леди и сам не уловил, как оказался в ее постели. Ее опытность и отсутствие стыда мало-помалу научили Роланда принимать ласки как должное и отвечать на них более вольно, чем поначалу. Он ужасался своей распущенности, втайне молил бога избавить его от этого соблазна, но потом снова навестил ее. И не раз.

Однажды она спросила все так же ласково, придет ли он по ее зову.

Он сказал «да». Он не мог ей отказать... И с тех пор с трепетом ожидал призыва. Он любил ее и принадлежал ей. Чем бы ни пришлось за это расплачиваться.

Одно было несомненно. Поделиться с кем-либо своим счастьем (или грехом) Роланд не имел права. Провожая жену в путь, граф Арден сам лично предупредил всех сопровождающих: не разговаривать ни с кем, решительно ни с кем о чем бы то ни было касающемся личной жизни. И не исповедоваться! Ни в коем случае не исповедоваться!

А такой запрет был тяжелее всего именно для него. Собственная совесть давила бедного Роланда, не давая ему поднять голову. Хорошо Родерику! Скачет себе на своей Мун и в ус не дует. Предвкушает все радости Рождества в знаменитом монастыре Святой Анны...

Вопреки опасениям осторожного сэра Конрада, с его любимой женой в дороге ничего не случилось. Быстрым шагом, который наиболее подходит тяжеловозам, упряжка влекла возок в течение четырех часов без привалов и после полудня добралась до городской усадьбы, снятой у мастера Эшли. Могучую четверку с некоторым трудом водворили в сарай, предназначенный для одной славной лошадки, а высокие гости под чутким руководством Джона Баррета принялись обживать дом. Для десяти рыцарских коней пришлось снять большой скотный двор по соседству. Бывшие обитатели его, откормленные на Рождество, уже покинули сей мир.

Опоздание госпожи графини на целые сутки едва не довело старика до сердечного приступа. Но, слава Богу, это оказалось единственной неприятностью в то благословенное Рождество.