Мой Ванька

– Вань… Ванюха… Прости ты скотину… Ну… Я скот!

Всё-таки Лена была права! Надо верить! Я ведь сам во всём виноват. Выслушай его тогда – помог бы, и не пришлось бы ему быть Соней Мармеладовой в мужском обличье.

– Саш… У меня всё равно, кроме тебя, нет никого… – выдыхает он и, кажется, опять плачет. – Я весь перед тобой… Делай со мной, что хочешь. Мне так плохо…

– Вань, – стараюсь говорить спокойно, но не очень получается, – запомни: у тебя есть я. Мы с тобой – вместе! Нас теперь двое! Понял? Теперь я буду тебе вместо… бабушки, брата… Вместо всех! И жить ты будешь здесь, со мной. Мы всё преодолеем!

Ванька только молча прижимается ко мне. Буквально вжимается в меня…

– Саш… – он смотрит мне в глаза. – Я ведь тогда стану обузой для тебя…

Да… Парень повзрослел за это время! И такой мудрый, я бы сказал, взгляд…

– В таком случае ты… идиот, – улыбаюсь и опять бережно прижимаю его к себе. – Ты не обуза. Знаешь, как ты мне дорог? Может, ты моё счастье… Без тебя я многое понял… Наверно, для того, чтобы по-настоящему найти, надо сначала потерять…

– Я тоже многое понял без тебя… – эхом откликается Ванька и притягивает к себе мою голову. – Я тоже боюсь тебя потерять, но…

– Без «но». Если не сбежишь сам…

– Не надейся…

Обнимает меня и дышит мне в шею. Так мы полулежим долго. Мне действительно этого так не хватало! Однако надо кормить больного.

– Ладно… Лежи. Я пошёл готовить ужин…

– Я с тобой, – и это звучит по-детски. – Помоги мне встать, пожалуйста…

На кухне кидаю мясо на сковородку и начинаю чистить картошку.

– Дай я почищу, – просит Ванька из угла, куда я его усадил.

– Сиди уж…

– Дяденька, дай. Обещаю пальчик не порезать, – и ядовито хнычет.

Становится смешно, и я фыркаю.

– Серьёзно… Давай сюда, – это сказано уже нормально. – А то смотреть, как ты чистишь, – мучение сплошное. Наверняка по-прежнему концентраты жрёшь…

Попадание в самую точку. Да-а… Раньше он так со мной не говорил. Это уже совсем другой Ванька. Хорошо его тряхнуло. Но мне даже приятно, что он стал таким.

– На, трудись! – и отдаю ему миску с картошкой.

М-да… Чистит великолепно! Заметил мой взгляд.

– Бабушкина наука… Она часто болела, и когда я готовил… сидела и учила, – вздыхает и вдруг утыкается носом в руки.

Подхожу к нему и прижимаю к себе его голову. Трогаю русые вихры. Отрастил…

– Вань… Где она похоронена?

– На Богословском… Рядом с мамой и папой…

– Когда оклемаешься, я тебя туда отвезу… Хорошо?

– Ладно… – вздыхает он. – Плесни три столовые ложки воды в мясо, а то сожжёшь к… Ну понял, конечно…

Послушно исполняю.

– Слушай, а ты давно куришь? – спрашиваю, поскольку, это же не просто так!

– В армии начал. Жизнь заставила. Надо было быть как все… Там индивидуальности не прощают. Особенно у слабых…

Уже когда мы лежим, собираясь спать, Ванька вдруг приподнимается на локте и напряжённо смотрит на меня.

– Саш… Ты прости… Я действительно не буду для тебя обузой? Блин! Он думает, что я сказал и забыл! Ну погоди…

– Слушай… – изображаю вспоминающий вид. – Не помню, я тебе уже говорил, что ты клинический идиот с куриными мозгами?

Слушая сначала сосредоточенно, он расплывается в улыбке.

– Про идиота говорил… – и делает паузу. – А вот про куриные мозги ещё нет.

– Дорогой ты мой… – и, как когда-то, ерошу его гриву пятернёй. – Неужели ты подумал, что я тебя смогу бросить с твоими трудностями? Да и не только с трудностями.

…Открываю глаза. Ванька трясёт меня за плечо.

– Саша… Сашенька… Я здесь… Я рядом…

– Что случилось?

– Ты так кричал во сне…

– Что кричал? – спрашиваю недовольно.

– Звал меня… Я потому и проснулся. Кричал, чтоб я не уходил. Плакал даже…

Понятно… Мне действительно снилось, что Ванька уходит навсегда, вернее, как-то растворяется, а я пытаюсь его схватить и не могу! Да и лицо у меня мокрое…

– Значит, правильно кричал. Давай спать дальше… Наверно, это я за него схватился, как за спасательный круг в этой жизни…

* * *

– Сашка! Ты вовремя! – слышу я, едва войдя в квартиру, голос из кухни и только теперь замечаю, что пахнет удивительно вкусно.

Захожу туда. Ванька, одетый в мой халат, что-то переворачивает на сковороде.

– Сегодня я дежурный по кухне! – сообщает он радостно. – Давай ужинать.

Ничего себе! Такое… И коньяк на столе!

– Ну ты даёшь! Только зачем на улицу ходил?

– А я уже почти здоров. Даже голова не кружится, только шишка немножко побаливает. Мой руки и садись. Кстати, где теперь у тебя те рюмки?

Понимаю, что речь идёт о двух рюмках, из которых мы с ним пили год назад.

– Я их убрал.

– Достань. Я хочу, чтоб мы пили из тех рюмок, – и нажимает на слово «тех».

После первой хмель сразу шибает мне в голову. А вообще-то давно не пил…

– Знаешь… Кажется, только сейчас я почувствовал себя дома, – признаюсь я. – До этого всё было… ну как в гостинице, что ли… Никто не ждёт, не беспокоится.

– Сашка… – снова тону в его глазах. – Я счастлив, что сделал тебе приятное!

– Давай ещё выпьем! За тебя!

– Нет! – и снова нажим в голосе. – За нас! Если ты не возражаешь…