Мой Ванька

До города ехать ещё почти полчаса, а поездные попутчики тем и хороши, что с ними можно, как у Розенбаума, «душой раздеться».

– Конечно! – очень спокойно соглашается она и прячет книгу. …Я уже выговорился. Рассказал всё. Моя слушательница молча смотрит на меня, будто вынашивает свой приговор. Наконец начинает говорить.

– Знаете, Саша, то, что вы мне рассказали, конечно, грустная история. Вы мне простите мою оценку происшедшего? Увы, она будет нелицеприятна для вас.

– Я за этим к вам и обратился. Помогите мне понять всё, а главное – себя самого.

– Понимаете… Главный-то виновник – вы. Если вы воспринимаете Ваню как младшего брата, любите, как младшего брата, то не лишайте его права на объяснение своих поступков. А вы даже не дали ему оправдаться, объяснить вам что-либо. С чего вы взяли, что сумели во всём разобраться? Судя по всему, в вашей истории, как в старой песне, «встретились два одиночества». А внутреннее одиночество куда хуже внешнего. Тут человек вроде и среди людей, но у него нет возможности к кому-то прислониться в тяжёлый момент. Даже если это сильный человек! По правде говоря, внутреннее одиночество – это зачастую следствие внутренней силы человека, а значит, его слабость. В природе всё должно быть в гармонии. Где-то выигрываем, значит, где-то должны и проиграть. Думаю, вы с Ваней взаимно нужны друг другу. Жизнь вас свела наверняка не напрасно. Вы потянулись друг к другу и стали дополнять друг друга эмоционально и интеллектуально. Причём он ради отношений с вами сам захотел изменить свою природу. Если это, конечно, природа, а не последствие всех его потерь. Это дорогого стоит! Вы же сейчас, я бы сказала, взбадриваете в себе чувство сомнения и даже обиды, а значит – любуетесь собой в этой истории. А любоваться-то нечем, да и некем. Вы – виновник. Парень хотел вам что-то объяснить, а вы его взяли и выгнали, не дав сказать ни слова. Если бы Ваня был вам по-настоящему дорог, то вас не интересовала бы ваша роль в ваших отношениях.

Сижу, слушаю и понимаю, что Лена во всём права.

– Саша! Вы обязаны найти Ваню и поговорить с ним. Не сомневаюсь, что у него были веские причины.

Поезд подходит к вокзалу. Жаль… Ловлю себя на том, что даже от её взгляда мне стало легче и спокойнее. Ещё бы с ней поговорил. Но не навязываться же!

– Жаль, что быстро приехали, – выдавливаю я тихо.

– Знаете, Саша, если у вас опять возникнет необходимость выговориться, то мы можем встретиться. Мне хочется вам помочь. Уверена, что не пожалею об этом. Только учтите, живу я в области, а работаю в городе, поэтому приходится рано вставать. Вообще-то я по профессии юрист и работаю юрисконсультом в строительной фирме. А нам, юристам, иногда случается быть и психологами.

Лена мне дружески улыбается, и я улыбаюсь ей в ответ.

– Я вам очень благодарен… Только, насколько понимаю, вы замужем, и боюсь, что ваш муж может это неправильно понять.

– А вы не бойтесь! Мы с Павликом очень любим друг друга и поэтому доверяем друг другу. Живём мы в посёлке Чистые Озёра. Это километрах в сорока от города. Только он в стороне от железной дороги, и до станции приходится добираться автобусом или маршруткой. Запишите на всякий случай мой телефон.

…Как она сказала? «Мы очень любим друг друга и поэтому доверяем друг другу». А я хорош, если из-за увиденного один раз вскипел и даже не дал Ваньке ничего сказать в оправдание. Сам себе рассказывал, что люблю его, как младшего братишку, а на деле выходит – и не люблю вовсе? Но ведь это не так! Если бы не любил, не думал бы о нём постоянно! Я же не дал ему оправдаться. Я должен с ним объясниться! Завтра же поеду к его дому и дождусь, ведь знаю, где он живёт. В квартире не был, а дом-то помню!

* * *

Больше недели вечерами дежурил у Ванькиного дома. Уезжал где-то в четыре утра… Май, ночи светлые – всё видно. А Ваньки нет! Где же он может быть? Беда…

Воскресенье. Набираю номер телефона с бумажки.

– Я вас слушаю, – звучит мужской голос в трубке.

– Здравствуйте… Можно Лену?

– Это, наверное, Александр?

Значит, действительно у них полное доверие, если он знает про наш разговор.

– Да… Это я…

– Знаете, Леночки сейчас нет дома, она к подруге пошла. А вы, если хотите, то прямо сейчас и приезжайте. Она скоро вернётся. Записывайте, куда ехать.

…Дверь мне открывает мужик лет тридцати пяти. Высокий, выше меня. Совершенно седой… и на протезе.

– Здравствуйте. Я – Саша… – представляюсь тихо, поскольку в этот момент меня буквально пронзает мысль о том, что он, наверное, хлебнул Чечни.

– А я – Паша! Заходите!

Переступаю порог. Пашино рукопожатие очень крепкое и тёплое.

– Пойдёмте в комнату, – приглашает он.

Снимаю в прихожей кроссовки и иду за ним.

– Вот так мы и живём! – хозяин разводит руками. – Садитесь. Честно говоря, я ещё ни разу не видел такого уюта и… такой бедности. Однако так всё аккуратно и с такой любовью устроено!

– Леночка сейчас уже придёт. Вы подождите, а я тем временем кофе сварю.

Почти сразу клацает замок входной двери.

– Вот и я, – слышится голос Лены, и Паша стучит протезом в сторону прихожей.