Женя шла домой, и в груди у нее с новой силой нарастала боль. Этой болью была тоска по Женьке. Разлука погасила гнев, она снова испытывала к нему только нежность. Господи, когда же он, наконец, приедет! Нужно будет запихнуть в карман свою гордость и обязательно поговорить с ним. Сказать, что она полностью разделяет его точку зрения насчет Столбового. Полностью и целиком. И не обижаться, главное, не обижаться, что бы Женька не отчебучил в ответ на ее покаяние. Ведь это он не от силы, а от слабости, от беспомощности.
31
Прошло еще несколько дней. Наконец, при виде Жени палатная врачиха улыбнулась и проговорила:
— Лучше. Вашей маме значительно лучше. Еще чуть-чуть, и вы сможете забрать ее домой.
Вскоре Ольгу Арнольдовну действительно выписали. Больница находилась совсем недалеко от дома, и они с Женей не стали брать машину. Не спеша шли по солнечным улицам, Женя бережно поддерживала мать под руку.
— Как же хочется жить. — Ольга Арнольдовна с наслаждением вдохнула свежий и влажный весенний воздух. — Только побывав на шаг от смерти, понимаешь, что многое еще так и не успел испытать. Еще бы хоть десяток лет остаться на этом свете.
— Ма, что за глупости! — рассердилась Женя. — Ты совсем молодая. Люди живут до ста лет.
— Так это где живут — на Кавказе. Или в Тибете. Там все мудрецы и философы, ничего не принимают близко к сердцу.
— Вот и ты тоже не принимай.
— Легко сказать. — Мать улыбнулась. — Рада бы, да не могу. Свои проблемы никогда так не переживала, как твои.
— И напрасно. У меня нет никаких особых проблем.
Они зашли в кафетерий, выпили по стакану апельсинового сока и съели по маленькому, очень вкусному пирожному. Дома Женя, не взирая на протесты Ольги Арнольдовны, уложила ее в постель.
— Сегодня лежи. А завтра видно будет.
Она сбегала в магазин, приготовила, как могла, обед и ужин, немного убралась в квартире. На душе у нее, впервые за последние десять дней, было легко и спокойно. Кажется, все пришло в норму: мать дома, здоровье ее не вызывает опасения, с дипломом все уладилось. А главное, завтра должны вернуться ребята. Неужели — конец черной полосе?
Вечер прошел мирно и уютно. Они с матерью смотрели телевизор, пили чай и рано легли спать. Поезд из Курска должен был придти в девять утра. Уезжая, Лось предупредил, что в семь вечера того же дня состоится репетиция — через пару недель планировалось серьезное выступление в зале Чайковского, и время было на вес золота.
Женя проснулась ровно в восемь. Будильник еще не прозвонил, но в окно весело светило солнце. Первой ее мыслью было: «Сегодня я увижу Женьку».
Она соскочила с постели, ощущая давно позабытую бодрость и легкость во всем теле. У нее все спорилось, казалось, вещи вокруг приобрели одушевленность — и сами помогают справляться с ними.
За полчаса в комнатах царил небывалый порядок, в кухне на плите кипела картошка и яйца, сытый и довольный Ксенофонт вылизывался, сидя на подоконнике.
Ольга Арнольдовна продолжала спать. Женя двигалась на цыпочках, чтобы не будить ее. Дождалась половины одиннадцатого, взяла телефон к себе и позвонила Любе.
— Да, — ответила та.
— Любань, это я. С приездом.
— Спасибо. Я только-только вошла в дверь.
— Прости, что надоедаю. Так соскучилась по всем вам. Как съездили?
— Замечательно. — Любка едва говорила, в голосе звучала усталость.
— Репетиция будет?
— Кажется. Я, честно сказать, забыла про нее.
— Я приду, — пообещала Женя.
— Приходи, — вяло проговорила Любка.
Что-то в ее тоне показалось Жене странным. Будто она говорила с ней и параллельно была занята чем-то еще. Оттого тон ее был каким-то отстраненным, нехарактерным для Любки.
Женя хотела спросить ее, как там Женька, но отчего-то не решилась. Ладно, вечером она сама все узнает: возьмет его за шкирку, и пусть попробует продолжать свои фокусы!
— Отсыпайся, — сказала она Любе. — До вечера.
— Чао.
Едва Женя положила трубку, телефон тут же зазвонил.
— Женечка! — это был Санек.
— Привет, Саня. Рада тебя слышать. — Она действительно обрадовалась, у нее на сердце потеплело. Особенно после холодного любкиного тона.
— Как мама?
— Уже дома. Все хорошо. Ее подлечили, сердце больше не болит, и давление нормализовалось.
— Ну, слава Богу. Я волновался за тебя.
— Спасибо. Ты не в курсе, будет сегодня репетиция, а то Чакина мелет что-то невразумительное?
— Репетиция будет, — сказал Санек. Помолчал и прибавил: — Ты хочешь придти?
— Конечно. — Она удивилась его вопросу. И еще тому, как неуловимо изменился, его голос. В нем отчетливо слышалось напряжение.
«Странные они все какие-то приехали из Курска, — подумала Женя. — Может, устали сильно?»
— Ладно, — проговорил Санек. — Увидимся. До встречи.
Женя отложила телефон, подняла голову и увидела мать. Та стояла в дверях, придерживая на груди незастегнутые полы халата.
— Доброе утро, Женечка.
— Доброе, мамуль. Как спалось?
— После больницы — замечательно. Я ведь там ночи напролет глаз не могла сомкнуть.
— Ну, и отлично. Идем завтракать.