Мой смелый граф

Данн подождал, пока они поднимутся, потом поспешно опередил их и открыл дверь в комнату. Отойдя в сторону, он зажег свечу. Свет залил комнату, осветив изъеденные молью занавеси и некогда бордовые обои, которые теперь выцвели до розового цвета и отставали от стен по углам. В комнате стояли только кровать под пологом и маленький столик с деревянным подсвечником. Спальня была единственная, оставалась еще комната Данна и его хозяина с кое-какой мебелью. Все остальное продали, чтобы уплатить долги. Данн на миг смутился, но молодая женщина, кажется, не заметила жалкой обстановки.

— Данн позаботится о вашей лодыжке и обо всем, что вам может понадобиться. Горничной у меня нет, так что вам придется самой заниматься своим туалетом. — Он положил ее на кровать, выпрямился и уперся кулаками в бедра. — Где я могу найти ваш багаж?

— У меня нет багажа.

— Что, совсем? — спросил он скорее раздраженно, чем удивленно.

— Совсем. — Избегая его взгляда, она уставилась на свои руки.

Его светлость повернулся к Данну.

— Найдите на чердаке какую-нибудь одежду для нее. И еще она вывихнула лодыжку. Надеюсь, вы поможете ей.

— Слушаюсь, милорд. — Данн поклонился и проводил хозяина взглядом. Выйдя, тот закрыл за собой дверь.

Девушка громко вздохнула, после чего спросила:

— Он всегда такой?

Данн улыбнулся в ответ и, подойдя к окну, закрыл ставни.

— Обычно он совсем другой, мисс.

— Пока мы ехали сюда в кебе, он даже не разговаривал со мной. А я только и сказала, что, по моему мнению, графы ездят в собственных каретах. Наверное, я не знаю, как здесь полагается разговаривать с аристократами. Отныне я буду следить за каждым своим словом.

Данн повернулся, слегка смущенный, и объяснил:

— У его светлости, мисс, финансы поют романсы. Он уже несколько месяцев как не имеет средств, чтобы содержать карету здесь, в Лондоне. Наверное, вы задели его гордость. Он никак не оправится, с тех пор как лишился своей конюшни.

— Ах как жаль. Я не знала.

— Не обращайте внимания. Он вспыльчив, но отходчив. Завтра он снова будет самим собой. — Данн остановился у кровати. — Так какая лодыжка болит, мисс?

— Левая.

— Я немного пощупаю. — И, сняв с нее башмак, он потрогал ее лодыжку. Лодыжки у нее были очень красивые.

Она вздрогнула.

— Здесь больно, мисс? Она кивнула, закусив губы.

— Кажется, немного распухло. Я сейчас принесу примочку. К утру вам полегчает. — Он повернулся, чтобы идти, но она остановила его вопросом:

— Откуда вы столько знаете о растяжениях?

— В молодости я работал на конюшне. Когда имеешь дело с лошадьми, можно много чего узнать насчет растяжений.

— Надеюсь, от вашей примочки у меня не вырастут грива и хвост. — Она улыбнулась, сверкнув своими ровными белыми зубами.

Он тоже улыбнулся в ответ и подмигнул ей.

— Раньше у меня такого не бывало. Я сию минуту вернусь, мисс.

Он поклонился, размышляя о том, что девушка просто излучает теплый солнечный свет, который так нужен сейчас его хозяину,

Холли снилось Рождество дома, в Кимбли… За два дня до Рождества бабушка стряпала. Запах кекса с ромом и изюмом, который она испекла лишь час назад, витал в воздухе. У Холли слюнки текли, когда она взяла гвоздичку и сунула ее под кожицу апельсина. Потом посмотрела на Кента. Он помогал готовить ароматические шарики.

— Ты не так все делаешь, — выговорила она ему, глядя, как он сунул себе в нос гвоздичку. Он всегда раздражал ее. Она с трудом терпела его на плантации.

— Я знаю, как нужно делать, — дерзко заявил Кент.

— Врешь! Гвоздику кладут в апельсины, — заспорила Холли.

— А я кладу ее, куда мне захочется. — И он нагнулся и попытался сунуть гвоздику ей в ухо.

— Кент, не балуйся, — остановила его бабушка, ее руки с тонкими венами замерли над охапкой веток вьющегося кедра, которые она вешала над дверью в гостиную. Элла Ким-бел была маленькой женщиной с блестящими серебряными волосами и безмятежным лицом. Часть ее безмятежности растаяла, когда она устремила на Кента свой взгляд поверх очков.

— Тогда я пошел. — Кент вскочил со стула так резко, что тот опрокинулся. Он сердито оглянулся на стул и выбежал из комнаты.

Холли слышала, как его шаги прогрохотали по холлу, потом захлопнулась входная дверь.

— Попомни мои слова, — проговорила бабушка. — В один прекрасный день этот ребенок доставит всем большие неприятности.

Холли бросила взгляд на дверь, из которой только что выскочил Кент, и поняла, что бабушка права…

Холли проснулась, потому что нечто тяжелое плюхнулось на кровать и коснулось ее спины. Ей подумалось, что пришел Кент, и она закричала.

— Господи! — раздался в темноте мужской голос.

Холли сонно заморгала и вспомнила, где она. С быстротой, удивительной для человека, которого только что разбудили, она схватилась за простыню, натянула ее до шеи и отодвинулась к другому краю кровати.

— Кровать занята, сэр, — заявила она с сильно бьющимся сердцем.

— Я так и подумал, когда вы закричали, сударыня. — Кровать прогнулась, когда мужчина поднялся, потом потянул покрывало, и оно сползло.

— Ничего не могу поделать, — вздохнула Холли. Тут дверь в спальню распахнулась.