Мой смелый граф

— Хорошо, лорд Джон.

— “Лорда” можете оставить для принца. Холли улыбнулась:

— Теперь вы надо мной потешаетесь. Я ведь прекрасно помню, как меня учили. — И она проговорила со старомодным английским акцентом: — “К королю всегда обращаются «ваше величество»”.

— Прекрасно. Значит, вы слушали вполуха.

— Да, если не засыпала, но я хорошо помню, что мое особое внимание привлек урок насчет чашки для ополаскивания рук.

— Значит, вы не растеряетесь, если будете обедать с королем?

— Нет, потому что моему любопытству потребовалось выяснить, почему необходимо ополаскивать руки за столом. Мне такой ритуал показался просто напрасной тратой чистых мисок, потому что меня всегда заставляли мыть руки, перед тем как разрешали сесть за стол.

— И как, вы нашли оправдание их существованию? — спросил он, явно забавляясь.

— На самом деле нет, но поскольку мне не нужно было их мыть, мне стало все равно.

Резкие очертания его губ смягчились.

— Значит, вы возражали против работы по дому?

— Да нет, только против мытья посуды. Меня вырастила бабушка, она выступала против рабства и не любила тратить много денег на прислугу. Поэтому мы делали всю работу по дому сами.

— Какую часть Юга вы называете родиной? Я не могу определить ваш акцент.

Холли замолчала, поняв, что наговорила лишнего о своем прошлом. И назвала первое же место, которое пришло ей в голову:

— Я из Чарлстона. — И как ваша фамилия?

— Ки… Кемпбелл, — быстро поправилась Холли. Подняв глаза и увидев, что они подошли к кебу, она облегченно вздохнула.

Джон сказал кебмену свой адрес и открыл дверцу кеба. С осторожностью, удивившей Холли, он усадил ее на сиденье.

В кебе он уселся напротив нее и вытянул свои длинные ноги. Скрестив руки на груди, он устало закрыл глаза.

Холли поняла, что он не склонен к разговору, поэтому больше ничего не сказала и стала осматриваться. В кебе было темно, если не считать тусклого света, проникавшего через оконце. В воздухе стоял застарелый дух сигарного дыма, человеческих тел и въевшийся запах грязи, присущий вещам, которые использовались долго и часто.

Она услышала, как кебмен ругает лошадей, потом кеб неожиданно бросило назад. Холли не ожидала внезапного рывка. Ее швырнуло вперед, и она оказалась на твердых коленях лорда Аптона.

— Проклятый дурень, — тихо обругал он кебмена.

Холли хотелось провалиться сквозь землю. Щеки ее пылали так, словно с нее сдирали кожу. В довершение она остро ощутила чистый, пряный аромат, исходивший от него. Она подняла голову, уставилась на пояс его брюк и выдавила из себя отрывистым шепотом:

— П-прошу прощения.

— Не двигайтесь, — попросил он таким напряженным голосом, словно на шее у него была веревка. — Разрешите мне помочь вам. — Он обхватил ее стан и усадил обратно на ее сиденье. — С вами все в порядке?

— Конечно.

Не в состоянии посмотреть ему в лицо, она уставилась в пол. Начинать светскую беседу было смешно, но молчание казалось ей невыносимым, невыносимо было и чувствовать на себе его взгляд. И она сказала на удивление спокойно:

— Я вижу, в Лондоне кебмены такие же пьяницы, как и везде.

— Я бы с удовольствием свернул ему шею. — Немного помолчав, он спросил: — Какая лодыжка вывихнута?

— Левая, но уже не так больно. — Холли собралась с духом и посмотрела на него. Он исследовал взглядом мыски ее башмаков.

— Нужно бы посмотреть, не сломали ли вы ее. Когда вы сейчас упали, вы могли еще больше ее повредить.

— Право, со мной ничего не случилось.

Он не обратил внимания на ее слова и, протянув руку, поднял ее левую ногу, прежде чем она успела возразить.

— Я не причиню вам боли… — Он немного сдвинул кверху подол ее юбки.

Потом добавил, словно почувствовав ее смущение:

— Я только на минутку. — Держа ее ногу, он снял с нее башмак и обхватил лодыжку пальцами.

Холли надеялась, что он не заметит дырки на пятке ее шелкового чулка. Но прикосновение его пальцев к ее ноге сразу же заставило ее забыть о дырке. Она удивлялась, как осторожно его прикосновение и как удивительно ощущаются его руки, пока он не задел ушибленное место. И тогда она впилась ногтями в руку, чтобы не крикнуть.

— Кости не сломаны. — Он снова надел башмак, потом осторожно поставил ее ногу на пол. — Врача звать не придется.

— Я все равно не разрешила бы ему себя осматривать.

— Вы не любите врачей?

Холи уставилась на свои руки и сказала:

— Я их боюсь с тех пор, как моя бабушка умерла от кровопускания.

— Сочувствую. — Он не стал продолжать разговор на больную тему и только молча смотрел на Холли.

Поначалу она не заметила, что вата под сиденьем, сбившись, образовала комок, который впился в нее снизу. Однако теперь неприятное ощущение мешало ей почти так же, как испытующий взгляд его золотистых глаз. Она оперлась руками о сиденье и подвинулась в сторону, но попала рукой в дыру кожаной обивки. Холли бросила взгляд в его сторону и увидела, что он смотрит на нее с непроницаемым выражением на лице. Она незаметно вынула руку из дырки, надеясь, что он не заметил ее промаха.