Читаем Мои седые кудри полностью

Федоров только рукой махнул: «Дескать, этот хоть из-под земли достанет».

За столом не было теперь только одного человека — Петра Трошкова, который ушел на боевое задание и до сих пор не вернулся. Решили начинать «поминки» без него, хотя он и участвовал в подготовке операции «Кубе».

— Прошу наполнить бокалы! — сказал тамада, налил себе в кружку самогон и встал. За ним встали другие, понимая, что будет провозглашен важный тост, иначе комиссар и не вставал бы. — Дорогие друзья, я даже затрудняюсь назвать наши веселые «поминки» по палачу фон Кубе шуткой. Взрыв партизанской мины под гаулейтером — это, конечно, огромной важности факт. Но это не самое главное, что сделали мы для победы. Придет время, и мы узнаем, друзья, еще более потрясающие дела наших партизан. И тогда каждый гражданин нашей великой страны поймет, в каких гигантских масштабах вела работу наша партия коммунистов по организации и развертыванию партизанской борьбы.

В блиндаже установилась такая тишина, что, казалось, люди затаили дыхание. Комиссар почувствовал, что говорит о самом важном, и продолжал:

— Что особенно ценно и дорого нам, людям, которых называют народными мстителями? А то, дорогие друзья, что в наших рядах сотни тысяч бойцов, среди которых представители всех национальностей — русские, белорусы, евреи, поляки, украинцы, болгары, чехи, словаки и югославы. Есть среди нас и лучшие сыновья немецкого народа. Такого интернационального братства по оружию история никогда раньше не знала. И вы чувствуете, какие результаты дает боевое, антифашистское содружество народов. Разгром немцев под Москвой, на Волге, на Кавказе и Курской дуге… Близится время освобождения Киева и Минска. Правда, дорогой ценой достается победа. Путь к ней обильно орошается кровью наших бесстрашных воинов. С нами нет сегодня многих наших боевых друзей — Якова Кузнецова, Василия Щербины… С прискорбием я должен вам сообщить, что, перелетая линию фронта, погиб замечательный командир и комиссар нашей бригады Дима Кеймах. Еще при его жизни нас называли «димовцами», так будет и впредь. Вечная слава героям! Вечная память нашим друзьям по оружию!

Хатагов склонил голову и по осетинскому обычаю пролил из стакана на хлеб несколько капель, а потом поднес стакан к губам. Все выпили молча в память погибших друзей.

— Прошу вас сесть, друзья! — проговорил Хатагов. Он дал возможность каждому собраться с мыслями, подумать о чем-то дорогом и близком.

— Теперь, друзья, я хотел бы, — продолжал тамада, — предоставить слово нашему храброму бойцу, славному партизану-разведчику Дмитрию Федоровичу Чупрису.

Чуприс быстро, по-военному встал, поднял свой стакан и сказал:

— Теперь, товарищи, выпьем за здоровье новых Героев Советского Союза!

Сидевшие за столом переглянулись. «Кого он имеет в виду?» — подумал каждый. Федоров понял, что к его тосту требуется дополнение, и добавил:

— Указа еще нет, товарищи, но я уверен, что он будет. Родина оценит отважный поступок тех, кто свершил приговор белорусского народа над фон Кубе.

— Где бы ни находились герои в эту минуту, — пробасил тамада, — пожелаем им доброго здоровья и кавказского долголетия. Слава героям!

Все снова встали и дружно провозгласили:

— Слава! Слава! Слава!

Осипова и Мазаник слегка зарумянились то ли от выпитого, то ли от сказанного командиром.

Когда тамада предложил снова «наполнить бокалы», послышался шум шагов и в блиндаж вошел Петр Трошков.

Запыленный, опоясанный пулеметной лентой, обвешанный гранатами, он с недоумением окинул усталым взглядом собравшихся, а потом, увидев Федорова, подошел к нему и четко проговорил:

— Товарищ командир! Разрешите доложить: задание выполнено.

Федоров встал и пожал ему руку. А Трошков продолжал:

— Сообщаю новость — фон Кубе убит!

— Дорогой мой, — подошел к нему Хатагов и поднес до краев налитый стакан, — это тебе штрафной за опоздание, а новость мы уже знаем.

— Дядя Ваня, — отозвался Плешков, — ты его хоть за стол усади. Погляди — он еле на ногах стоит.

Трошков выпил, закусил, потом отошел от стола, отстегнул пулеметную ленту, снял пояс с гранатами, шапку, расстегнул ворот рубахи и сел рядом с Иваном Плешковым. Тот в двух словах рассказал ему, по какому случаю сегодня пирушка.

А тамада продолжал вести застолье. Потом кто-то предложил тихонько спеть, все поддержали предложение, и в блиндаже зазвучали песни. Пели и про Стеньку Разина, и про ямщика, и партизанские. Забрела как-то в их края замечательная песня брянских партизан, написанная на волнующие слова поэта Анатолия Софронова композитором Кацем «Шумел сурово Брянский лес». Песню эту они пели до самозабвения. Но мастер на все руки Иван Плешков «приспособил» ее, так сказать, к местным условиям. Уж очень хотелось димовцам иметь «свою» песню. И пели ее проникновенно, до слез. Вот и сейчас Трошков затянул, Иван подхватил, а потом хотя и вполголоса, но дружным хором зазвучало:

Шумел Руднянский темный лес,И сквозь осенние тума-а-ны,Эсэсовцам наперерезС Хата-а-гычем шли партиза-а-ны…
Перейти на страницу:

Похожие книги