Мои седые кудри

— Алимурзу, Алимурзу Дулаева! — разнесся чей-то басистый голос.

— А что, человек солидный!.. Алимурзу так Алимурзу! — согласились еще некоторые.

Но тут Цицка не выдержал, пробрался к бричке, залез на нее и оглядел печальными глазами людей. Многие уже начали улыбаться, думали, что Цицка опять станет смешить, как всегда.

— Чего гогочете? — сплюнул Цицка. — Нагишом меня видите, что ли?! Мы собрались, чтобы заглянуть себе и другим в душу… Посмотреть, кто чего стоит, а они — ха-ха-ха, хи-хи-хи… — И он скорчил рожу, отчего уже вся площадь покатилась от смеха. Но Цицка никакого внимания на это не обратил, знай продолжал свое: — С какой это стати нам Алимурзу выбирать? Нашлась птица! Я против! Хотя и ел у него хлеб, и солью кормился, все равно чем плох Гайто? Или Аппе, скажем?.. Дзыбын тут! Выходит, что мы в присутствии всей советской власти Алимурзу поставим сходом ведать?! Да о нас гордые заманкульцы сочинят тогда такие позорные песни. На весь свет ославят. Скажут: «Пропадите вы пропадом, ногкауцы, люди, которые не соображают, кто у них хороший, а кто плохой!» Я предлагаю: пусть Дзыбын, Гайто и Аппе вместе наш сход ведут! Так хочу я, Цицка!..

— Втроем вроде бы не положено, — усмехнулся Дзыбын. — Я предлагаю Аппе. Человек известный. Орденоносец!

— Алимурзу, Алимурзу! — снова послышалось несколько голосов. Было ясно, что дружки-товарищи его заранее сговорились.

Цицка вскинул над головой кулаки и закричал:

— Аппе! Пусть будет председателем человек с орденом! — и спрыгнул на землю, словно понять давал, что дальше спорить нечего.

— Орденоносца!

Люди захлопали. А Аппе засмущался, будто красная девица, оттого что столько много людей разом поздравляют его с наградой. Распахнул шинель, положив ладонь на орден, поклонился людям. Это уже когда взобрался на бричку. А потом, поговорив о чем-то с Дзыбыном и Гайто, произнес:

— Слово секретарю окружкома партии товарищу Дзыбыну!

Дзыбын говорить умел. И люди всегда его слушали, даже противники. Вон он расстегнул шубу, покрытую темно-синим сукном, снял каракулевую шапку и повел задушевный разговор. С улыбкой, прибауткой-шуткой…

— Да, товарищи, — начал он и указал на мечеть, — если бы наши деды-прадеды знали, что мы сегодня соберемся на морозе и устроим сход на площади, они бы обязательно сперва клуб построили. Сидели бы мы тогда в тепле и в ус бы не дули. Ничего, придет время, и театр построим у вас в селе, да такой, что на всю Осетию слава о нем пойдет… А пока потерпим…

— От мороза тело здоровее становится! — вставил Цицка. — Если ублажишь хорошими словами, и на морозе спасибо скажем!

Дзыбын говорил о первом пятилетием плане, и люди слушали его, будто рассказывал он увлекательную сказку. Уж очень красивой и богатой жизнь обещала быть.

— А чтобы советские крестьяне еще богаче и счастливее были, — убеждал Дзыбын, — партия призывает вас к коллективному труду. Если бедняки, батраки и середняки не объединятся для совместной обработки земли — кулака мы не ликвидируем. А если оставим его цвести и множиться, то выйдет, как говорит Цицка: одному бублики, другому — дырки от бубликов, одному мясо, другому — вкусный запах…

— Святая сущая правда, товарищ Дзыбын! — крикнул Цицка. — Раньше алдары, теперь кулаки кровь сосут…

— Очень правильно ты говоришь, Цицка, — поддержал бедняка Дзыбын. — Земля была разделена поровну, но алдарские последыши все равно бедняка на себя работать заставляют. Не так, так эдак! Не продают хлеба государству — спекулянтам сбывают! А те в свою очередь по три шкуры с рабочего человека сдирают. Рабочие справедливо спрашивают свою партию: «За что мы кровь проливали? Не для того же, чтобы спекулянты и кулаки жирели!»

— Гнать надо в три шеи всяких Дженалдыко! — раздалось со всех сторон. — Чтоб и духа ихнего не было!

— О покойниках худо не говорят, — упрекнул кто-то.

— У Дженалдыко давно кости сгнили!

Аппе не сразу удалось навести порядок. Уговоры не помогали. Уже кое-где и за грудки схватились. Тогда Аппе крикнул:

— Те, кто сейчас старается нас освистать, потом начнут стрелять в нас… Но мы не из пугливых…

Когда шум потихоньку унялся, спросил:

— Какие будут вопросы к докладчику?

— Я хочу спросить! — выкрикнул Дзабо. — Слух идет о каких-то списках. Объясни нам, товарищ Дзыбын, куда вот я, к примеру, попал? К черту или к дьяволу?

— На этот вопрос ответит товарищ Гайто Галазов, — разъяснил Аппе. — Кто еще хочет спросить?

— Чего там спрашивать, пусть говорит Гайто, — потребовал Цицка.

Встал Гайто впереди Дзыбына и вытащил из кармана бумаги.

— Списки, которые я вам прочту, одобрены представителями бедняков и батраков. Рассматривались они и в партийной ячейке совместно с комсомольцами и признаны правильными. Теперь вам решать. Как вы, граждане, скажете, так и будет. Вы знаете, что село наше из ста вагонов хлеба пока не продало даже сорока. А почему это так получается? Да очень просто: есть люди, которые припрятали хлеб. Они готовы сгноить его, чтобы только ослабить советскую власть. Кто прячет хлеб? Крестьяне-бедняки этого не делают. Тут все яснее ясного…

— Читай! — требовала толпа.