Мой Рагнарёк

– Вот они и договариваются. – Усмехнулся Анатоль. – Насколько я знаю, еще никто не согласился. Оно и понятно: какой дурак захочет отдавать свою тень неизвестно кому?!

Вдруг самому пригодится – мало ли что…

– Я тоже так подумал… Ничего, пусть бродят. Скоро они поймут, что здесь им ничего не светит, и оставят нас в покое. Как там ребята – не перепугались?

– Знаешь, у меня такое ощущение, что все мы попросту утратили чувство страха. – Задумчиво сказал Анатоль. – По идее, накануне первого сражения люди просто обязаны волноваться! А если учесть, что вокруг бродят эти твои "смертики" с косами наперевес и выклянчивают наши тени – так бедные родственники обхаживают умирающего дядюшку… Тем не менее, их никто не боится. И вообще никто ничего больше не боится, вот что удивительно! Я сам ловлю себя на том, что периодически пытаюсь испугаться – поскольку, мой разум говорит мне, что с нами произошло множество ужасных вещей, а будущее таит такую угрозу, что у меня не хватает воображения, чтобы ее оценить! – но вместо того, чтобы испугаться, я благодушно говорю себе: "пока Макс здесь, все будет в полном порядке". Знаешь, это совсем на меня не похоже! Я никогда не был одним из тех ребят, которые чувствуют себя спокойно, спрятавшись за спину какого-нибудь "старшего брата", скорее уж наоборот…

Знаешь, я ведь сам довольно долго был "большим боссом" и привык брать на себя ответственность за все происходящее!

– Догадываюсь. – Улыбнулся я. – Между прочим, это заметно… Что ж, хорошо, что никому не страшно. Значит, я буду бояться будущего в одиночестве: один за всех. Должен же хоть кто-то это делать…

– Ты шутишь? – Понимающе ухмыльнулся он.

– Нет. – Вздохнул я. – В последнее время я делаю это все реже и реже…

– Верится с трудом. Как ты-то можешь чего-то бояться?.. Ох, я тебе уже говорил, что совершенно не понимаю, что с нами происходит? – Со вздохом спросил Анатоль.

– А я тебе уже говорил, что и сам этого не понимаю? – В тон ему откликнулся я. Нам бы улыбнуться друг другу после такого обмена одинаковыми репликами, но почему-то улыбки у нас не получилось… Потом он все-таки отправился спать, а я остался сидеть у костра. Рассвет я встретил в одиночестве: Джинн тактично удалился куда-то еще ночью, чтобы дать мне возможность побыть одному – насколько возможно…

– Спасибо, что ты все еще даешь себе труд окрашивать небо в такие невероятные цвета. – Совершенно серьезно сказал я солнцу. – И имей в виду: что бы там не мел этот непомерно начитанный парень по имени Один, я не собираюсь гасить тебя каким-то там "огненным мечом"!

Солнце, разумеется, осталось совершенно равнодушно к моим излияниям. Оно невозмутимо взбиралось на небо, и великолепие этого зрелища завораживало меня, как какую-нибудь экзальтированную поэтессу с несложившейся личной жизнью… А потом я увидел темные точки на горизонте, и сразу понял, что это такое: торопыга Один спешил доказать мне, что он не зря носит имя "Отец битв", а его приятели Олимпийцы сочли за благо присоединиться к мероприятию.

– Всем пора просыпаться. – Сказал я и сам поразился громовому звуку собственного голоса. – Воевать будем. – Лаконично добавил я в надежде, что это сообщение взбодрит мою армию почище утреннего кофе…

* * *

– Игг, к тебе уже можно приближаться на расстояние вытянутой руки, или как? – Я удивился: голос Афины звучал нарочито весело, что не совсем увязывалось с состоянием наших дел. Да, все мы были живы, и благополучно вернулись на свои амбы – а толку-то! Вообще-то, наше поражение в битве не было ни такой уж великой бедой, ни даже неожиданностью – да я и сам говорил Олимпийцам, что глупо рассчитывать на победу, когда сражаешься со всеми представителями рода человеческого одновременно… особенно если их предводитель – окончательно рехнувшееся, но все еще могущественное древнее божество, из тех, кого почитали не тщедушные и трусливые предки людей, а мои собственные гордые родичи – я слышал, что на заре времен были времена, когда они возносили к небу свои молитвы… После сегодняшней битвы я в очередной раз был вынужден пересмотреть свое мнение об безумном скальде, возглавившем армию мертвецов. И с какой стати я вообще вообразил, будто он той же породы, что и мы с Афиной?! А мы-то хороши, дурни, еще и на выручку ему давеча поспешили – попались на его удочку как дети малые, честное слово!

– Все не так плохо. – сказала Афина, усаживаясь рядом со мной. Со вчерашнего дня она не расставалась с обликом загорелого актера, даже во сне: я слышал, как каменные своды нашего жилища содрогались от его мужицкого храпа.

– Что именно "не так плохо"? – Проворчал я. – По-моему, хуже некуда!

– Этот парень, наш враг… Судя по всему, он все еще дорожит нашими жизнями. Мне показалось, что он внимательно следил за тем, чтобы никто не причинил нам вреда…

– Твоя правда, Паллада. – Кивнул я. – Все равно, паскудно получилось.

Знаешь, я ведь никогда прежде не проигрывал сражений…

– Можешь себе представить, я тоже. – В тон мне откликнулась она. – Но может быть, мы и не проиграли это сражение, друг мой? По-моему, битва закончилась вничью…