Мой профессор

Он на мгновение задумывается над этим. Замечаю, что его телефон на углу стола загорается от звонков, но он стоит на беззвучном режиме, и он не обращает на них внимания. С Эмметом, наследным принцем GHV, всегда так. Он несет весь мир на своих плечах. Ему нравится думать, что он справляется со всем этим достаточно хорошо, но я вижу напряжение в выражении его лица, тревогу, скрывающуюся под поверхностью. Вот почему он стал вдвое большим засранцем, чем был раньше. Трудно вспомнить, какими мы были тогда, в Сент-Джонсе, двумя идиотами, гонявшимися за девушками и сосредоточившими все свое внимание на футбольном поле.

— Ты знаешь, она оказалась совсем не такой, какой я ее себе представлял. Судя по внешности, она реинкарнация Кэтлин. А вот характер… — он усмехается. — Мы с ней могли бы быть родственниками.

Я качаю головой.

— Какой бы укус она ни продемонстрировала вчера, это не норма. Обычно она тихая. Хорошая.

Он приподнимает бровь.

— Значит, ты виноват в ее поведении? Загнал ее в угол на званом обеде? Если бы у меня было сердце, я бы почувствовал себя обязанным предостеречь ее от тебя. К счастью для тебя, мне наплевать.

Я не чувствую необходимости отвечать, что только разжигает его любопытство.

— Она твоя сотрудница, верно? Очень запретно…

— Ничего не было.

Не считая инцидента в Дартмуте.

Он смеется, слишком наслаждаясь происходящим. Затем поднимает свое пиво, словно приветствуя мою кончину.

— Будет.

Глава 20

Эмелия

После того как в субботу вечером профессор Барклай подвозит меня домой, я много плачу. Почему-то слезы не перестают течь, бесконечный поток, рожденный из реки горя, которая, как я думала, давно пересохла.

Такая запутанная какофония чувств, что невозможно разобрать происходящее на отдельные, отчетливые проблемы. Мой гнев по отношению к Эммету выливается в то, что я снова оплакиваю потерю своей матери. Извращенное беспокойство по поводу его слов только запутывает и расстраивает меня еще больше. И конечно же, печаль по поводу прекращения моих зарождающихся отношений с Александром. Представляю, как его ранила моя перепалка с Эмметом, свидетелем которой он стал, и, хотя не я начала драку, я определенно вела себя не лучшим образом. Правду нужно было сказать, но ее можно было бы раскрыть и более деликатно. Полагаю, что они больше не хотят иметь со мной ничего общего, и что касается Эммета, то меня это устраивает, но не с Александром. Мне очень хотелось найти в нем друга.

Воскресенье — один из самых одиноких дней в моей жизни. Я заставляю себя встать с кровати. Одеваюсь, умываюсь и выхожу в город. Гуляю и пью кофе, а когда возвращаюсь в квартиру, то совершаю ритуал приготовления вкусного позднего обеда. Съедаю половину того, что на тарелке, но больше не могу проглотить.

И тогда я думаю о профессоре Барклае.

Он постоянно в моих мыслях, несмотря ни на что. Мне следовало бы чувствовать себя неловко из-за вчерашнего вечера, но я не чувствую. Какие бы странности ни происходили между нами, они затмеваются воспоминаниями о его прикосновениях в коридоре, о его тоскующем взгляде, когда мы сидели вместе в его машине, и я умоляла его прекратить мои страдания.

«Я не могу», — сказал он.

Вот она.

Правда.

Какая бы сложная ситуация ни возникла между нами, по крайней мере, есть это.

В воскресенье вечером в дверь моей квартиры стучат. Я сажусь в постели и откладываю книгу, охваченная любопытством.

— Доставка, — раздается голос из коридора.

Чувствую облегчение. На секунду я подумала, что профессор Барклай пришел навестить меня, что, учитывая мое нынешнее состояние — удобная пижама, лицо без макияжа, взъерошенные волосы, — далеко не идеально.

Спешу открыть дверь, а с другой стороны стоит молодая женщина, нагруженная вещами. В одной руке у нее цветочная композиция, в другой — пакет с едой навынос из модного итальянского ресторана. У ее ног пакеты с продуктами настолько полные, что грозят рассыпаться.

Сначала она протягивает мне цветы. Ваза наполнена кремовыми георгинами, желто-оранжевыми хризантемами, розовыми садовыми розами, ягодами и пионами.

— О, спасибо! — торопливо ставлю композицию на обеденный стол, прежде чем вернуться за всем остальным. — Мне нужно расписаться или что-то еще?

Она качает головой.

— Нет. Все хорошо.

— Позвольте, я дам вам чаевые.

— Об этом уже позаботились, — уверяет она меня.

Верно.

— Вы знаете, от кого все это?

Она опускает взгляд на свой телефон, прокручивая приложение.

— Джонатан Барклай. Знаете такого?

Киваю и снова благодарю ее.