Мой любимый враг

Пытаюсь незаметно принюхаться к своему носильщику. Потом бросаю осторожность, тычусь носом в его футболку и дважды набираю полные легкие воздуха. Бесстыжая наркоманка. Если он и заметил, то никак не отреагировал.

– У дядюшки Сатаны нет свободных квартир в моей ценовой категории.

Лифт просторный, и мне нет нужды оставаться у Джоша под мышкой. Но четвертый этаж – это такая короткая дистанция, незачем даже убирать руки с его талии. Пальцы Джоша путаются в моих волосах.

Я медленно провожу руками по его спине и по животу. Мышцы, жар и плоть. Прижимаюсь носом к ребрам, снова вдыхаю.

– Чудачка, – тихо произносит Джош.

Мы идем по коридору. Открывается дверь, я пошатываюсь на пороге квартиры Джошуа Темплмана. Он снимает с меня пальто, как шкурку с банана. Я обхватываю себя руками.

Пальто размещается на вешалке рядом с дверью.

– Ну входи уже.

Я не знаю, чего ожидать. Может, увижу нечто вроде серой бетонной камеры, лишенной отпечатка личности хозяина, огромный телевизор с плоским экраном и одинокий деревянный стул. Куклу вуду с черными волосами и яркими губами. Или куклу Клубничная Печенька с ножом в сердце.

– Где же доска для игры в дартс с моей фотографией? – Я слегка наклоняюсь вперед.

– Она в отдельной комнате.

В обстановке квартиры чувствуется мужской характер, здесь соблазнительно темно и тепло, а стены окрашены в цвета шоколада и песка. Стоит потрясающий запах апельсинов. Центральное место занимает огромный топкий диван перед обязательным для мужской берлоги гигантским плоским экраном, который Джош даже не выключил. Так спешил. Я вынимаю ноги из туфель, отчего мгновенно уменьшаюсь в размерах. Джош скрывается на кухне, и я выглядываю из-за угла.

– Осмотрись. Я знаю, тебе до смерти хочется все разнюхать. – Он наполняет водой сверкающий серебристый чайник и ставит его на плиту.

Я издаю прерывистый вздох. Меня не собираются насиловать. Никто перед этим не кипятит воду, разве что, может быть, в Средневековье.

Конечно, Джош не ошибся. Я умираю от желания посмотреть. Затем я сюда и пришла. Джошуа, которого я знаю, теперь недостаточно. Знание – сила, и ничто не будет лишним. В горле у меня застрял беззвучный восторженный писк. Это намного лучше, чем просто взглянуть на тротуар у его дома.

Всю стену занимает книжный шкаф. У окна стоят кресло и торшер, который освещает стопку книг внизу. Еще больше книг – на кофейном столике. От этого я испытываю сильное облегчение. Что бы я стала делать, если бы он оказался очаровательным невежей?

Мне нравятся абажуры на его лампах. Я вступаю в один из больших бутылочно-зеленых кругов света, которые падают от светильников на восточный ковер. Опускаю взгляд, изучаю рисунок: плети плюща извиваются и переплетаются. На стене в гостиной висит пейзаж в раме с изображением гористой местности, как в Италии, может быть в Тоскане. Это оригинал, не репродукция. Я различаю мазки, сделанные кистью, рама позолоченная, резная. К холму прилепилась кучка домов, видны шпили и купола церкви, а сверху – темнеющее, фиолетовое небо и пятнышки крошечных серебристых звезд.

На кофейном столике разложено несколько журналов о бизнесе. На диване валяется симпатичная подушка, сделанная из полосок голубой ленты. Это так… неожиданно. Никакого минимализма. Похоже, тут обитает реальный, живой человек. Вдруг я понимаю, что дом Джоша гораздо приятнее моего. Заглядываю под диван. Ничего. Даже пыли нет.

Замечаю маленькую птичку – оригами, сделанную из бумажки для заметок, которую я кинула в своего врага во время одного из собраний. Пташка пристроилась на краю полки с книгами. Я разглядываю профиль Джоша на кухне: гостеприимный хозяин ставит на столешницу перед собой две кружки. Трудно представить, как он кладет в карман мою сложенную птичкой записку и приносит ее домой.

На полке ниже стоит одинокая фотография в рамке – Джош и Патрик между парой людей в возрасте, наверное, это их родители. Его отец – крупный и привлекательный мужчина, с оттенком грусти в улыбке, а вот мать на этом снимке вся так и сияет. Она буквально трещит по швам от гордости, что у нее два таких прекрасных взрослых сына.

– Мне нравится твоя мама, – говорю я Джошу, когда тот появляется.

Он смотрит на фотографию и поджимает губы. Намек понят, я оставляю эту тему.

В самом низу – подборка медицинских учебников, с виду довольно старых. Там же – подвижная анатомическая модель руки, на которой видны все кости. Я сгибаю пальцы, оставляя поднятым только средний, и усмехаюсь своему остроумию.

– Зачем тебе это?

– Это из моей другой жизни. – Джош снова скрывается на кухне.

Пультом я выключаю звук телевизора, и нас затопляет тишина. Я прокрадываюсь мимо хозяина на кухню. Она сияет чистотой, гудит посудомоечная машина. Запах апельсина издает антибактериальный спрей для мытья кухонных поверхностей. Вижу прилепленный к холодильнику листок с отпечатком моего поцелуя и указываю на него.

Джош пожимает плечами:

– Ты вложила в это столько чувства. Было жаль выбрасывать.