Мой любимый враг

Отлично. Это значит – Энди[6], Джошуа, а потом Люси. То есть в принципе меня вообще никто не прикрывает. Я пушечное мясо. Мы движемся шеренгой и прячемся в укрытии. Энди замечает мою возрастающую панику и по-доброму улыбается мне:

– Мы позаботимся о тебе, Люси, не волнуйся.

Почему-то мне ясно, что Джошуа найдет способ, как поиздеваться надо мной. Я выйду из этой переделки вся в синяках, избитая, заляпанная краской. И не смогу его подстрелить, пока не перейду в другую команду.

Раздается гудок рожка, и я неловко карабкаюсь на четвереньках вверх по склону, поскальзываюсь на осыпающейся почве. Я выдвинулась вперед первой. В этом есть смысл, учитывая нашу стратегию. Разведаю путь. Меня же удобнее всего пустить в расход.

Руки не выдерживают моего веса долго, и я распластываюсь на животе. Аннабель выбегает вперед меня, она работает конечностями, как мельница, и не применяет никаких стратегических хитростей. Я встаю на колени и пытаюсь окликнуть ее. Меня хватает за икру и тащит назад чья-то рука. Наконец Джошуа плюхается на землю рядом со мной, в руке у него пистолет. Он собирается придавить меня к земле.

– Не тронь! – шиплю я.

– Получишь выстрел в лицо, если будешь так высовываться.

– Почему тогда ты мне этого не позволил?

Рука Джошуа опускается на мою поясницу и крепко пришпиливает к земле. В мыслях признаюсь себе, что тяжесть его руки приятна. Слои ткани между нашей кожей начинают нагреваться.

– Что с тобой творится?

– Ничего не творится. – Я пытаюсь вывернуться и отползти.

– Ты выглядишь ужасно.

– Спасибо. Мы должны прикрывать Аннабель. – Я приподнимаю голову и вижу, как она неловко петляет среди тонких сосновых стволов у всех на виду. Энди галантно скачет вслед за ней. Флаг – это какой-то оранжевый обрывок ткани, который маячит вдали.

Я поднимаюсь на ноги и бегу, Джошуа – сзади. Падаю за валун и замечаю Марни из команды противника. Поднимаю пистолет и делаю несколько выстрелов. Задеваю ее плечо. Она разочарованно ахает и уходит.

Смотрю на Джошуа, тот впечатлен, но не слишком сильно.

– Чертовка!

Аннабель скрылась из виду. Воздух наполнен треском, хлопками и криками боли. Совершив несколько коротких перебежек, нахожу Энди. Он стоит на одном колене и пытается зашнуровать ботинок. На груди у него – большое пятно краски.

– Ох, Энди!

Он глядит на меня усталыми глазами ветерана вьетнамской войны, который знает, что вот-вот умрет, кровь фонтаном хлещет из глубокой раны в животе. Раненый хватает меня за коленку:

– Спаси ее.

Видно, Энди насмотрелся боевиков, но обо мне можно сказать то же самое, судя по тому, как раздувает меня изнутри чувство ответственности и желание встать на защиту. Я спасу Аннабель.

– Схожу за колой, – говорит мне Энди, разрушая этот возвышенный момент.

Бегу дальше. Дышу часто, очки слегка запотели. Слышу треск и прыгаю за пирамиду из бочек, в которую барабанной дробью стучат пули. Оглядываю себя. На мне пока ничего. Полагаю, я бы почувствовала. Проверяю заднюю поверхность ног.

– Чисто, – говорит Джошуа.

Я смотрю на него через плечо. Он присел за большим пнем неподалеку. Держит свой пистолет, как профи, стволом в небо. Пытаюсь скопировать его и едва не роняю оружие.

– Дура! – В его комментариях нет необходимости. Должно быть, у него сильные запястья.

– Заткнись!

Аннабель укрылась за тоненьким суицидальным деревцем. Я вижу, как она целится и подстреливает Матта из противоположной команды. Издаю радостный визг, она оборачивается и показывает мне поднятый вверх большой палец. Широко улыбается и машет, чтоб я двигалась вперед. Флаг трепещет на ветру ярдах в тридцати. Вдруг Аннабель получает выстрел в спину и вскрикивает от боли. Мне не нужно смотреть на Джошуа. Я и без того знаю, что он укоризненно качает головой.

– Давай выбирайся оттуда. Я тебя прикрою. Мы с тобой остались вдвоем, только ты и я, приятель. Опыт прежде красоты.

– Отлично! Я покойник. – Джошуа быстро перескакивает к моему укрытию за бочками и перезаряжает оружие, оглядываясь через плечо.

– Твои родители были военными?

Это многое бы объяснило. Жесткость в поведении, резкую, безличную манеру общения. Пристрастие к правилам и последовательным действиям. Аккуратность и экономность во всем, что он делает. Сейчас у него мало друзей, и он не способен заводить новых. Могу поспорить, его родители часто бывали в заграничных командировках. От его идеально застеленной кровати четвертаки отскакивают[7].

– Нет, – отвечает Джошуа, проверяя мой пистолет. – Они врачи. Хирурги. Ну, то есть были.

– Они умерли? Ты… сирота?

– Я – кто? Они на пенсии. Живы-здоровы.

– Хм… Ты здешний? – Кончик дула моего пистолета упирается в землю.

Я устала. Надеюсь, меня подстрелят. Мне нужен отдых.

– В этом городе живем только мы с братом. – Джошуа хмурится, глядя на меня, и постукивает своим пистолетом по моему. – Подними оружие.

– Так вас двое? Господи, помоги!

Я пытаюсь послушно выполнить приказание, но руки у меня как ватные.

– Тебе будет приятно узнать, что мы совсем не похожи.

– Ты часто с ним видишься?

– Нет. – Джошуа оценивает обстановку впереди.

– Почему?

– Тебя это не касается.

Ну и дела!