Мой любимый размер

- Мне страшно, Таг. Ты меня спасешь? - услышал он тонкий испуганный голос Васьки, и сжал кулаки. До хруста, впиваясь ногтями до боли в ладонь. Он ведь обещал им жизнь, хорошую богатую полную. А что натворил... Они поверили, а он не сдержал обещания.

 Я приду,- твердо сказал Тагир.- Васька, я скоро приду.

Глава 25

*****

Я снова и снова набираю номер, оставленный Тагиром. Слушаю длинные гудки и схожу с ума от безысходности. Боль и страх пробудились с новой силой. Одна. Снова одна.

Телефон в руке вдруг взорвался дурацкой песенкой про черепашку и апельсины. Давно бы надо было сменить мелодию, но у меня не хватило духа. Песенку на звонок поставила Катюша, и я не то что сменить, до одури боюсь, что этот дурацкий телефон сломается или потеряется.

-Вася, наконец - то, — глупо шепчу, даже не глянув на дисплей.- Тагир ушел. Он велел...

- Простите, но меня зовут иначе, — женский голос звучит насмешливо, как мне кажется. Хотя, я могу и ошибаться. В голове полнейший сумбур. - Вас беспокоят из педиатрической клиники. К нам поступил мальчик, в крайне тяжелом состоянии. Сказал, что зовут его Василий, назвал этот номер. Вы приезжайте, ребенок очень плох. Меня зовут…

Я не слышу уже. Сердце бьется в ребра, в глазах плывет.

-Где вы, куда приехать?- кричу. Господи, они подумают, что я сумасшедшая и не отдадут мне сына.

- Педиатрический центр… Фрунзенская улица

До меня доносятся лишь обрывки фраз, пока я натягиваю куртку прямо на пижаму. Внутренний голос шепчет "дождись Егорова" он придет, но это так долго. Мой сын нуждается во мне, я должна быть там, рядом, отдать ему все, чтобы мой Васька был здоров.

Телефон Тагира отзывается механическим голосом, сообщая, что абонент не абонент и я больше не раздумывая поворачиваю ключ в замке.

Этот дождь, наверное, никогда не закончится. Противный, похожий на изморось. Повисший кисеей. В кармане нащупываю смятые купюры. Интересно, когда я успела положить их? Прихожу в себя на автобусной остановке, не понимая, что делаю тут. И немногочисленные люди смотрят на меня со смесью жалости и брезгливости. Странно. Ногам холодно, опускаю глаза и вижу, что впопыхах обула не подходящие ни к сезону, ни к погоде туфли.

- До Фрунзенской какой автобус? – спрашиваю у маленькой бабульки, сидящей на краешке скамейки.

- Отсюда нет прямых то, дочка. Простынешь ведь, даром, что такая высокая. Шла бы ты домой, переоделась.

- Нет прямых,- шепчу я эхом. Только сейчас осознаю, что возле моей двери не было охранников, оставленных Егоровым. В душе поднимается паника, но я ее давлю. Сейчас самое главное на свете – мой сын. Мой мальчик. Ему так плохо.

- А такси то дорого,- шамкает бабулька, а я хочу ее расцеловать.

Машину останавливаю быстро, почти мгновенно, пытаясь вспомнить, сколько денег в кармане. Хватит ли. Автомобиль блестит белым лаком, и выглядит в серости дня, как будто сказочный. Слишком дорогой для бомбилы и это царапает.

Обваливаюсь на заднее сиденье, тепло обволакивает и лишает воли к действиям. Вздрагиваю, когда двери блокируются. Шпыньки замка втягиваются внутрь двери с глухим стуком.

- Здравствуй, Светик,- женский голос, тот самый из телефона. – Вот уж не думала, что тебя так легко будет поймать. Так и знала – ты полная идиотка. Именно такие бабы нравятся моему мужу.

- Вы меня обманули, мой сын...- шепчу, проклиная себя за глупость. – Эта холеная красавица права – я идиотка.

- Твой сын, твой любовник, мой муж. Смешно. Дочь генерала может снять пост оставленный у двери несчастной терпилы, представляешь. Один звонок и алле оп. Знаешь, я жалею, что восемь лет назад не довела до конца то, что хотела. Было бы сейчас намного проще. Исполнитель попался гнилой. Беременную бабу не смог убрать. Но ты меня обманула своей незамутненностью. Уехала, исчезла с радаров и я расслабилась. Больше себе такой роскоши позволить я не могу, извини. Все сама, все сама. Я ведь думала, что Егорова не отдам никому. Любила его, как сумасшедшая. Хотела быть только его. А ему не нужна была. Вот он, вроде, в любой момент можно в койку затащить, любить до исступления можно. Только вот он то не со мной был. Все эти годы. И знаешь, оказывается, любить за двоих не получается. И ты начинаешь ненавидеть. Ненависть – сильнее любви, Света. Самое сильное на свете чувство, сладкое такое, на мед похожее. Такое же липкое, тягучее и до оскомины приторное. Не дергайся. Сдохнем обе, если сейчас ты меня вырубишь. Такая скорость не оставит тебе шансов и твоему выродку. Все повторяется, только я больше никому не доверюсь. Сделаю все сама.

- Ты сумасшедшая,- шепчу, понимая, что по своей глупости подставила всех, кто мне дорог. Загнала в ловушку.

- А ты блаженная,- улыбается в зеркало заднего вида женщина, показывая крупные белоснежные зубы.- Я не буду убивать тебя. Слишком просто. Я сделаю то, что все эти годы делала ты. Отниму у тебя тех, кого ты любишь.

И ты начнешь ненавидеть даже сильнее, чем я. Только вот разница между нами в том, что ты слабачка.