Мой любимый граф

Мне казалось, что я кричу, а на самом деле только шевелила губами. Мир стал вертеться, с каждым кругом всё быстрее. Я слышала ещё щелки и грохот. Потом крики. Понимала, что меня вытаскивают из кареты. Я хотела схватиться за Генри, не отпускать его от себя. Казалось, что всё это длилось долго. Но потом выяснилось, что всего лишь несколько минут.

– Держи её, Генри, надо осмотреть рану, – кричал Артур на мужа.

– Почему ты на него кричишь? – спросила я.

– Слава Богу, ты в порядке. Сейчас, милая, мы тебе поможем, – сказал этот сумасшедший. Меня дёрнуло, а затем раздался треск ткани. Я хотела спросить, почему он рвёт на мне платье, как новая боль прошила тело, и я уплыла во тьму.

– Она скоро очнется. Рана не серьёзна, но очень болезненная. Ей дали опиум, чтобы не страдала. Генри, прекрати маячить, – это говорил Артур.

– Я мог её потерять. Ты понимаешь? Я бы жить без неё не смог, – страдающий голос мужа скрёб по нервам. Но открыть глаза не получалось.

– Это я виноват. Не знал, что вы так рано выедете. Хотел присоединиться к вам.

– Причём здесь ты? Если бы не твоё своевременное появление, нас бы не было, – возмутился муж.

– Ты же понимаешь, что им не нужен ты. Им нужна Кэтрин, Генри.

– Но она не Кэтрин. Она умерла. Её нет. Это Мария, моя Маша, – вскричал Генри.

– Ты её разбудишь, говори тише, – осадил мужа Артур.

– Да, конечно. Спасибо тебе. Я благодарен тебе за помощь.

– Мне надо было предупредить тебя насчёт Кэтрин. Эта дурёха, намеренно или нет, не знаю, сказала, что она внебрачная дочь леди Марии Фицгерберт. Она же находилась в церкви в Кемптауне, там познакомилась с леди Марией. Вот и решила выдать себя за её дочь. Ты же понимаешь, кто за Кэтрин охотится?

– Шутишь? Выдавать себя за дочь принца – регента Георга, хуже не придумаешь. Идиотка. Господи, как я мог связаться с этой ненормальной? – простонал Генри. – Откуда ты это всё знаешь?

– Не ты один был на примете у Кэтрин. Она была молода и до ужаса честолюбива, – ответил Артур.

– Вот только попался я. Кто ещё больший идиот?

Историческая справка. Мария-Анна Фицгерберт, фаворитка и любовница принца Уэльского, принца регента Великобритании и Ирландии, который стал в будущем королем Великобритании и Ганновера Георгом IV. По неподтверждённым данным, родила от него двоих детей. У короля была одна дочь от законного брака, которая умерла в родах. После того, как король окончательно порвал с ней, жила в монастыре святого Иоанна в Кемптауне с 1804 года.

Глава 28. Помощь

Генри

Всё произошло так быстро, что я даже не понял сначала, что происходит. Сидели с женой, мирно разговаривали, как вдруг она всем телом навалилась на меня, не давая даже шелохнуться. Характерные для оружия хлопки и треск пробитого пулей дерева врезались чуть ли не в сердце.

Когда же Маша дёрнулась, глухо застонав, я чуть с ума не сошёл. Мне удалось сдвинуть обмякшее тело жены. Левый бок стремительно подпитывался липкой горячей влагой. Я кричал что-то, кажется, звал её. За окном шла перестрелка, раздавались крики. У меня же весь мир сузился до родного, резко побледневшего лица.

– Выноси её! Генри, очнись немедленно! – орал откуда-то взявшийся на глухой утренней дороге Артур. Он выстрелил в туман. Двое в чёрных одеждах исчезли в том же направлении.

Я ничего не понимал. Да и не до этого было. Нападающие ушли, и медлить нельзя. Мне надо вынести жену из тёмного пространства.

Я обнял Машу и чуть не уронил, когда хотел выйти из кареты, забыв, что там нет подставки.

Артур выхватил из моих рук жену и положил её на плащ, кинутый на сырую молодую траву, что поблескивала под лучами поднимающегося солнца. Туман расходился очень быстро, но было ещё достаточно темно. Повернув девушку на бок, друг подцепил одежду острым концом ножа и вспорол несколько слоёв потемневшей от крови ткани. Оторвав от нижней юбки жены кусок материи, я протянул другу, попутно вытирая свою руку, испачканную кровью. Он промокнул рану.

– Чёрт! Надо вытащить пулю. Она застряла между рёбер и, кажется, повредила артерию. Поэтому кровотечение сильное.

– Ей нельзя терять кровь. Она недавно много её потеряла, ей даже переливали чужую, – вспомнил я то, что мне говорила на днях Маша.

– Ты бредишь. Господи, Генри, ты же был на войне, знаешь, что кровь не переливают. Приди в себя.

– Почему ты на него кричишь? – раздался родной голос. Слабый, с хрипотцой, но такой любимый. Тёмные глаза смотрелись, как провалы без дна, наполненные болью. Маша облизнула губы языком, но не увлажнила их. Сухость – это плохо. Организм теряет жидкость.

Артур же обрадовался и выдохнул с облегчением. Я ещё был в шоке от происшедшего и благодарен другу, что вовремя оказался рядом. Я держал руку Маши. Её пальцы были сухими и горячими.

«Только не лихорадка», – взмолился я.

– Милая, держись. Я так тебя люблю, – шептал я ей.

Но, кажется, она меня не слышала.