Мой дом на колёсах

И это мог сказать человек?! Так поступил дрессировщик, работающий со мной под одним куполом?! Равнодушие артиста погубило мою Запятую, погубило мою работу нескольких месяцев. Больше нет смешного бокса, но об этом я не думаю, теперь главное – спасти Чичи! Она ничего не ест, и в её застывших горестных зрачках я всё время вижу умирающую Запятую… Чичи не хотела расставаться со своей первой привязанностью. Сколько дней раздавались её крики, сколько дней неподвижно, нахохлившись, сидела она у решётки, ничего не ела, даже насильно не принимая пищу. Чичи слабела. Я брала её на руки, выносила за кулисы, во двор. Жалкая, сломленная горем фигурка обезьяны была живым укором равнодушию и жестокости, которые и я приняла как удар.

Сегодня – собака, завтра случится беда с человеком, и такой хозяин борзых не придёт на помощь. Нет, мы с Чичи ищем в цирке других людей, которые близко принимают к сердцу любую боль, не считая её чужой.

Девочка-гимнастка подарила обезьянке куклу.

– Чичи! Чичи! Нужно жить! Как мне снова заставить тебя кушать и играть? Смотри, какая кукла. Ты ведь даже и не знаешь, что такое кукла по-цирковому.

К – кукла,

У – умеющая

К – казаться

Л – любимым

А – артистом.

Не нравится тебе кукла. Тебе нужно живое тепло.

И я решаюсь взять новую собачку. Какую угодно, только чтобы она смогла вселить в меня надежду, что Чичи будет жить.

Нам принесли артисты щенка. Он ещё плохо стоял на лапах, дрожал над миской с молоком. Но в Чичи что-то встрепенулось, и вот уже слабые ладошки забегали по бурому ворсу непородистого щенка.

– Назовём его Дадон. По лапам вижу – будет большущая дворняга, – решила я.

Снова в вольере Чичи с собакой. Снова весёлая возня, и только однажды я решила проверить верность Чичи и громко позвала:

– Запятая, Запятая!

Обезьянка прижалась к решётке, замолкла, и в её глазах я заметила то выражение ужаса, которое, невзирая ни на что, теперь присутствовало в ней постоянно.

Чичи по-своему занималась воспитанием нового друга. Учила открывать замок на вольере, перекармливала так, что даже неуклюжие большие лапы казались случайно приделанными к непомерно раздутому туловищу. На прогулку теперь они выходили вместе. И я придумала для Чичи новую работу. Перед тем как в манеже появится морж, Дадон, впряжённый в коляску, вывезет Чичи на манеж, а в руках у неё будет плакат: «Внимание! Внимание! Морж».

Да, только ей я могу доверить плакат, оповещающий о новом сюрпризе для зрителей. Ведь она сумеет привлечь внимание потому, что у неё доброе и верное сердце!

Новенькая

Я познакомила вас, ребята, с Чичи. А ведь с неё началась школа для зверей и птиц. Впрочем, послушайте…

Есть такая школа, где вместо крыши – купол, вместо пола – опилки, а класс – круглый манеж, обрамлённый барьером.

Эта школа находится в цирке, и, чтобы попасть в неё, нужно сначала стать приготовишкой в классе, который называется нулевым.

А вот мои питомцы: грач Кара, обезьяна Чичи и собака Дадон.

Сегодня им выпало испытание: в классе новенькая.

Откуда она взялась и как попала в цирк, для меня пока загадка. Может быть, её заманил тёплый пар из люка, смешанный с запахом цирка?

Только прибежали ко мне дети и наперебой стали говорить:

– У вас из цирка сбежала лисичка!

– Лисичка? Да нет, ребята, у меня все на своих местах.

– Вы ошибаетесь. Поглядите: она спит под ёлкой, у самых ворот.

Посмотрела: действительно лисичка. Но конечно, не моя, а чужая.

«Что же с ней случилось? – подумала я. – Почему не кусается и на руки спокойно идёт?»

Она рыжая-рыжая, с песочными боками и чёрными ушками. Степная лисичка. «Назову-ка её Дымкой», – тут же решила я.

Хорошо, что собака Дадон и обезьяна Чичи не умеют разговаривать, а грач Кара знает по-человечески всего два слова: «Доброе утро». А то бы непременно услышала Дымка дразнилку: «Рыжий, рыжий, конопатый…»

Представила её рядом с Дадоном, Чичи, Карой.

Что ж, мой нулевой класс пополнится новой ученицей!

Стул, стол, блюдечко с молоком были ей хорошо знакомы.

На ночлег она устроилась в шкафу. Здесь, среди театральных костюмов и афиш, выбрала себе укромное местечко.

«Лисичка пришла не из леса», – подумала я.

Наступило утро. Первым проснулся грач Кара. Расправил крылья, собрал их и стал чистить перышки, старательно укладывая их одно к одному.

Его утренний туалет меня всегда восхищал.

Но сегодняшний день начался необычно. Грач увидел Дымку. Она смотрела на него своими янтарными глазками.

«Карр-карр!» – издал он воинственный крик.

Дымка стремглав прыгнула на стул, где лежал плед. Но вдруг плед зашевелился. Из-под него выглянула рассерженная обезьянья мордочка.

«В чём дело? Что случилось? Кто нарушает мой покой?» – казалось, хотела сказать Чичи.

Спросонок она не выпускала из ладошек концы пледа, на котором чётко выделялись её чёрные, словно семечки, ноготки.

Они, эти ноготки, обычно приводили грача в замешательство.

«Не приклеила ли ловкая Чичи к своим пальчикам его любимый корм?» – казалось, думал Кара и тут же проверял ноготки клювом.

Ноготки и хвост были постоянной причиной их раздоров.