Мой Чужой

— Да забирай. Она мне не нужна. Хотя, знаешь. Твой отец приказал убирать любые преграды с твоего пути. И девчонка до сих пор жива потому, что мне её стало жаль! И если бы ты вообще знал, что такое жалость, ты бы никогда не впутал её в свои игры! Она напугана, нет, это не то слово. Она в страхе от тебя! Так, что выпутываться ты будешь сам. Твой отец приедет через два дня. Постарайся решить проблему сам. Либо решит он. Прятать бесполезно, Джон Холл найдёт её, где бы она ни была.

И пока между мужчинами разгорался скандал, я медленно сползала по стене, опустошённая, лишённая надежд. Именно сейчас я остро ощущала себя безвольной куклой в чужих руках. Игрушкой, для этих мужчин. Не тогда, когда меня поймали в переулке и заставили пойти против подруги. И даже не тогда, когда стояла в кабинете Артёма, лишённая зрения, растекающаяся воском в его руках. А именно сейчас. Когда мою судьбу решали даже не спросив меня. Когда мою судьбу должен был решить отец Артура, которого я даже никогда не видела, и я никак не могла на это повлиять. Слёзы застилали глаза, и всё, что происходило дальше, покрылось маревом. Я не слышала голоса, что слились в посторонний шум в моей голове, не чувствовала рук, что бережно подхватили меня. И даже тихий шёпот, так настойчиво пробивающийся в сознание, казался таким далёким, что я почти не разбирала слов.

— Всё будет хорошо, девочка. Я не отдам тебя ему. Никому не отдам. Только моя.

Глава 11. Полина

Дальше был какой-то провал. Темнота. Лишь обрывки воспоминаний, шёпот, и горячее влажное дыхание у виска. Все последние события навалились снежной лавиной, и сейчас мой мозг просто предпочёл отключиться. Я не спала, но постоянно находилась в каком-то бреду. Вздрагивала от каждого шороха, вскрикивала, и никак не могла вернуться в реальность. Единственное, что я помню абсолютно чётко, это крепкие мужские руки, обхватывающие меня плотным кольцом, убаюкивая, словно в колыбели. Постепенно погрузилась в крепкий, глубокий сон, а когда проснулась, ощутила себя в полной тишине.

Попыталась осмотреться, но в комнате ещё было темно, я различала лишь слабый свет луны за окном. Постепенно глаза привыкли к темноте, и теперь я понимала, что нахожусь в незнакомой мне квартире. В голове промелькнули воспоминания, но прежнего страха почему-то уже не испытывала. Лишь опустошение и понимание собственной никчёмности. А слова, что я слышала… Наверное мне это всё привиделось. К игрушкам так не относятся, их не берегут.

Сделала первые робкие шаги по комнате и с удивлением осмотрела себя. Только сейчас я вспомнила, что у Нейта была одета в махровый халат, а в данный момент на мне мужская футболка, настолько большая, что край доходит до середины бедра. Было мало сомнений в том, кто меня переодел, но думать об этом не хотелось. Какая разница, он ведь и так видел уже слишком много. Ноги утопали в длинном ворсе ковра, что делало шаг бесшумным. И хотя, я была уверенна, что в квартире я одна, всё же шла осторожно, на носочках выбираясь из комнаты. Та же темнота, и пустота. Шаг за шагом я исследовала квартиру, когда наткнулась на Артёма. Он сидел за кухонным столом, уперев подбородок в выставленные вперед руки, спиной ко мне. Одетый только в домашние штаны, он словно глыбой возвышался над столом. Я снова обратила внимание на его шрамы. Их было просто невозможно не заметить. И это действительно жуткое зрелище, такое нельзя увидеть в современном мире. Артём сидел неподвижно, лишь только изредка мышцы на спине напрягались, и мощной волной перекатывались под кожей. И мне бы уйти обратно в комнату, сделать вид, что я сплю, ведь я так упорно от него убегала. Но нет, меня словно магнитом тянет к нему, ноги будто вросли в пол, и нет ни единого шанса сбежать.

— Подойди. — Его голос прорезал тишину так резко, что от испуга я ещё несколько секунд не могла понять смысла сказанного слова. А затем аккуратно, зачем-то всё так же бесшумно стараясь ступать, подошла ближе и остановилась за спиной. Иногда люди действуют под внезапным порывом, не осознавая, что именно делают, но тело двигается само по себе, не подчиняясь разуму. Вот и сейчас осторожно протягиваю кончики пальцев и веду по шрамам, плавно скользя по изуродованной коже зверя, которого сама же раздразнила совсем недавно. Он не двигается, напрягся, сейчас под моими пальцами сталь, а я, уже смелее, приложив почти всю ладонь, веду по спине. Артём поворачивается на стуле, и теперь мы уже лицом к лицу. Он всё так же сидит на стуле, а я оказываюсь заключённой между его бёдер. Меня изучают взглядом, а я изучаю в ответ. И хоть ожидала увидеть гнев, ярость, ненависть, в крайнем случае, презрение. Но вижу лишь усталость. А ещё замечаю на столе бутылку виски и недопитый стакан. Он пьян. И теперь я вижу эту дымку во взгляде, взъерошенные волосы, и несколько прядей волос, сбившихся на лоб. Тянусь рукой, но у самого лица чувствую на своём запястье стальную хватку.