Мои Белые Боги

– Вряд ли мори…., – не успела додумать Саша, как над новым лесом, над садами поднялись две доски. Две чужие доски и, верно большие, раз даже отсюда видна одна фигура на голову выше остальных. Катарац так просто не придет, рисковать жизнью, сволочь хладнокровная, не будет. Засевший в укреплении предатель не только исполнил приказ и отравил драгэти, но и дал знать об этом и полный нетерпения поквитаться, Катарац не стал ждать их смерти или, не доверяя яду, сам решил довести дело до конца. Большое войско он провести незаметно не успел, не смог, теперь за его спиной нет драгэти силы Ральфа Форста. Влияние драгэти не проходит в один миг, эти территории до сих пор под защитой риспийских драгэти и Катарац очень уязвим. Уязвим как простые смертные или как простые долгоживущие. Катараца можно убить. И нужно…как-то убить. Нет, нет. Саше бы не хотелось думать, что она стала кровожадной, просто выбор не богат: либо драгэти мориспен, либо всё, что дорого Саше в этом мире. А ведь это и есть та ошибка, которую так ждал Аорон Уэарз.

– Сейчас привезу противоядие и вестники, и риспийцы, и люди и мои кинжалы воспользуются этим уникальным шансом, – подумала Саша.

Дозорный на вестническом уровне, стоявший метрах в тридцати от входа в зал, мельком взглянул на девушку, быстро отсортировал в сите «свой – чужой» и снова перевел взгляд на первый уровень, где разворачивались самые активные события этого черного дня. На молодом, загорелом и обветренном лице читался азарт и желание присоединиться к тем, у кого есть прелестнейшая, изрыгающая огонь «игрушка». Более никого на уровне заметно не было. И вестники, и риспийцы теперь по утру были часто заняты. Спрыгнув с доски, Саша быстрым шагом преодолела террасу и арку и видела нужную дверь, как впереди, из-за перегородки что-то полетело ей лицо, и она едва успела прикрыть голову руками. Били с силой. Удар сбил ее с ног и на некоторое время оглушил. Тот, кто ударил каменным мечом для тренировок, по ощущениям это был именно он, пнул беспомощную Сашку в живот. Так могут бить только люди, и последовал второй удар, и вероятно, третьего она могла бы уже не пережить. Как же можно так хладнокровно бить живых людей. Ужас как больно! На третьем ударе солноэ Саша поймала ногу и, что собралось сил, дернула на себя. Нападающий оказался очень сильным, извернулся на полу и, когда девушка поднималась, чтобы разглядеть этого человека, почувствовала резкую, колющую боль в шее. Обезображенная злостью, воскресшая Хала достала из перевязанной груди другую иголку, взамен той, что выпала из рук, и снова уколола и еще раз уколола, прежде чем Саше удалось удержать ее руку и понять, как близка она была к отгадке. Целительница Хала разбиралась в настоях, знала человеческую физиологию и особенности бангки и ко всему прочему собственному арсеналу получала помощь от мориспен. Она на время усыпила свой мозг, отвела от себя подозрения, выбыла из «игры» под названием жизнь, провела даже драгэти, а теперь жаждет выслужиться перед мори.

– Они и тебя сожрут, – прохрипела Саша, едва сдерживая сильную руку Халы с иглой, – почему?

– Поваров не едят! – ответил голос, который никто и не думал снова услышать в мире Горыянцы.

– Помогите, – хрипнул Сашин голос. Иголка зависла и касалась кожи. В отчаянном порыве спастись, девушка вцепилась зубами в ладонь соперницы и прокусила кожу и тут же поучила пощечину и недолгую свободу. Саша попыталась отступить и позвать дозорного на помощь. Цепкие руки ухватили ее за талию и полное, сильное тело Халы поползло по ней, снова придавило к каменному полу и вошедшая в азартный раж Хала вцепилась в горло и начала душить и свет померк, и краски смылись и звуки стихли и только жажда вдоха и удушье затихающей в невозможности вдохнуть жизни. Сильные, «мужские» руки душили и давили и оторвать их не хватало сил. И Саша давила на глаза, царапала толстую кожу до жидкой крови и царапала, как вдруг отчего-то руки ослабили хватку и исчезли.

– Саша! Саша!

Лицо Перекооса. Его руки подняли еле живую девушку. Эльна зажала шею Халы, разворот, хруст и вернувшаяся с того света целительница определенно точно вернется обратно на тот свет. Может, поспешили? Надо было оставить в живых и допросить. Да что она может сказать? Итак, всё ясно.

– На этот раз тело сожжем, – подумала Саша и глубоко вдохнула и закашлялась. В собственной манере безапелляционной доброты, Перекоос зажал Саше рот и вылил туда отвар трав вечности (бессмертия) и сразу стало лучше, сразу стало легче, и боль стихла и разлилась по телу светлым, спокойным теплом.

– Она приказала отравить драгэти. Дала яд Муне и велела подлить в вино, а потом передала сигнал Катарацу. Муна. Та, которая ухаживала за ней.

– Они мертвы? – с холодом ужаса спросил риспиец.

– Нет. Дышат. Отика. Синие бутыльки, – отрывками сказала Саша.

Перекоос быстрым шагом вошел в вестнический зал, скоро вышел оттуда с маленькой корзинкой до краев набитой разными бутыльками, достал меч и дважды пронзил грудь Халы, решив на всякий случай не рисковать в таком важном деле, как добить врага и на ходу спросил: