Мои Белые Боги

Обе девушки уже зарекались окать: неприятно быть предметом даже добрых насмешек. Драгэти Грис Форст и Отика Тринити такими шутками не увлекаются, ценят обеих помощниц и просто понимающе переглянулись. В открытом контейнере оствалось несколько нераспакованных ящиков и отдельно стояли в разделенных отделах огромные стекла: прозрачные волнистые, голубоватые, красные. В открытых двух ящиках лежат стекла много меньшего размера: квадраты порядка сорок на сорок сантиметров.

– Не спрашивай, не спрашивай, – подумала Саша, – думай! Зачем нужны такие маленькие стекла в таком маленьком количестве. Стекла завернуты в черные тряпочки. Эти тряпочки на ощупь не похожи ни на что знакомое. Если стекло завернуто в них, то разбить его невозможно. Она много раз проверяла. Отика зашел в контейнер и принес оттуда открытый ящик-чемоданчик с множеством круглых линз, аккуратно достал одно, посмотрел на свет и сказал: – У них, наверное, целая система измерения искривлений.

В этот момент послышался какой-то странный звук, будто что-то упало. У Саши сердце екнуло, это когда резко кольнуло в области груди. Терапевт говорила, что такое бывает у быстро растущих подростков. Спокойствие, только спокойствием. Дыши. Там Аорон остался. Ну что могло случиться? Где драгэти, там порядок. Верно, Гелла с помощницей что-то уронили.

– Не знаю. Мы еще не проверяли, – сказал Грис, отхлебнул из кубка, поставил его на закрытый ящик, достал несколько квадратных стеклышек и тихо спросил: – Ты избегаешь меня? – чем вырвал Сашу из задумчивости и навязчивого желания пойти и проверить, что там был за шум. Она смутилась и потерла руки и покрасневшие щеки. Откровенный разговор назрел, и от его неотвратимости резко заболел живот и пересохло в горле. Давайте, Александра сразу начистоту и станет легче: – Я чувствую себя виноватой перед тобой. Не знаю почему. Может я дала повод думать иначе… о нас с тобой. В общем, если сам найдешь за что простить, прости.

Грис ответил не сразу, что было весьма и весьма красноречиво. Саша боялась поднять глаза и от необходимости занять руки терла тряпочкой красное стекло. Потрескивающим, как поленья в печи голосом, он, наконец, сказал: – Миритоэ, сердца вольные. Грис хотел бы слышать тебя и говорить без смущения. Я не обижу тебя, Саша. Смотри смелее. И не поставлю в неудобное положение. Ты всегда будешь находиться только в удобном положении.

Перенося структуру построения речи, предложений на вестнический язык, по понятным причинам, Саша по умолчанию использует структуру русского языка, его обороты и устоявшиеся выражения. Оттого иногда получаются забавные словесные повороты, когда вестники берут ее структуру речи, обороты и устоявшиеся выражения и переносят на свой язык. Саша улыбнулась в кулак и глубоко вдохнула и погасила смешинку.

– Приходи в вестнический зал, где много вестников. Ты обещала рассказать о Земле, почитать стихи на родном языке. Мне интересно.

– Хорошо, – шепнула девушка и поймала испепеляющий взгляд Илии, – я рада, что мы объяснились.

Красное стеклышко осторожно вывернулось из Сашиных рук и зависло на уровне глаз, разрослось, стало терять массу, стало полупрозрачным, а маленький кусочек этого стекла перестал быть материей, разбился на мелкие частицы так, что можно нести в класс физики, как наглядное пособие.

– Это образцы, по которым можно собрать такие красивые стекла. Компоненты лежат в других ящиках, а это – эталон.

– О! Ааааа, – поняла Саша, – вот почему…я бы не сразу догадалась. Ну, конечно, опробовано и выбрано. Лучший вариант.

– Ам. Мне не терпится спросить твоего мнения.

– Да, драгэти.

– Я всё думаю о словах Ральфа Форста. Об этих потомков, которые договорились с мори об обмене: мори получают еду и расплачиваются людьми. Не понятно только зачем им люди. Не важно. Теперь мы тоже сможем меняться. Думаю, сами предложим Катарацу такой вариант сосуществования и …, – и вдруг на Сашу стало что-то оседать. Она стояла боком и не сразу поняла, что происходит и не смогла удержать Гриса от падения. Он завалился на нее и стал падать на пол и всё, что смогла сделать девушка в этой ситуации – уберечь его голову от удара о каменный пол. Илия закричала, поднос грохнулся вниз, Отика в какие-то мгновения оказался рядом. С лица драгэти спали краски жизни и он был без сознания, а когда Отика потряс его, то драгэти ненадолго открыл глаза и успел сделать несколько глотков риспийского отвара трав бессмертия и снова закрыл глаза и не отзывался на имя.

– Аорон! Рон! – закричал Отика, – Рон, помоги нам! На помощь!

Все трое прислушались, и прозвучал самый пугающий ответ. Тишина. Тишины ведь не должно быть, тишина к этому счастливому дню совсем не подходит, тишина предрекает что-то зловещее, тишина усмехается и говорит: – Нет, твоим страхам не почудилось.