Мои Белые Боги

Из всех подаренных украшений на Саше только самое необходимое и любимое: кольцо и браслет с функцией «дозвониться» до драгэти и солноэ – брошь в форме алого лепестка. Полной неожиданностью стало, когда при посещении большего парката, где живет огромнейший, большей частью спящий, бурый дракон, собрались все вестники и все риспийцы и Саше, Перекоосу и еще одному риспийцу с благодарностью подарили солноэ-броши за спасение вестников. На Риспе эти дары и приставка к имени даются за весомую помощь вестничеству и даже там – это редкость, не говоря о том, что Саша – единственный в мирах человек с лепестком тюльпана. По виду так очень похож цветок Альмахатери на земные тюльпаны. За то, что находясь в смертельной опасности, девушка прикрыла чудо-шаром усатого вестника с именем Пааро Паблини, теперь к ней многие обращаются солноэ. Без сомнительной скромности надо сказать: когда тебя награждают, это очень приятно, а в старости можно не ломать голову о смысле жизни, что сделает ее значительно приятней. Всегда можно предъявить себе эту брошу и сказать: – Всё отлично! Жизнь прожита не зря.

– Приветствую, – сказала Саша.

– Наринмэ рологнорум утисус мариитус…, – и далее по списку пробежался изобретатель. Значение четвертого слова Саша не вспомнила и замялась: стоит ли говорить о том, что слово не знакомо.

– Ты не говорил о мариитусе, – уверенно сказала она.

Измерив кустарничек с маленьким желтым маячком в почве, Отика кивнул, окинул ее довольным взглядом и продиктовал высоту растения: – Три динады, пять версот. Ты быстро учишься. Пожалуй, даже для вестников быстро.

Саша записала данные по выборочному кусту, отметила рост и с надеждой спросила: Значит, мне уже можно самой ухаживать за садом?

– Мы говорили только о третьем отрезе. С новым днем сама начнешь приглядывать за ним. Где подача воды?

– На круглом камне, – она кивнула на выложенную кругом площадку, в центре которой бил родничок с вкусной, чистой водой. Вода! О, вода. Открыл кран и вот оно счастье. Конечно, Саша слышала о пустынях Африки, но в укреплении дело обстоит куда серьезней. Воду достают из глубин Горыянцы, а там в свою очередь она появилась по воле драгэти, принесших из миров несколько огромных льдин, а также из родного мира Риспа отдельно хранится и пока никак не трогается запас риспийской воды от Ральфа Форста. Льдины были растоплены, вода отстояна и очищена и теперь орошает вестнические сады.

– Трудись в меру, – сказал Отика и непроизвольно оглянулся, будто не хотел, чтобы кто-то услышал, – если Саша будет уставать, драгэти Аорон скажет мне: Саша вечером уставшая, отдыхает, я грустно одинок и смотрю на стену и как моя любимая сэвилья спит. Мои ночи стали тихими из-за твоей травы.

– Не продолжай, – смутилась девушка, – тут даже сорняков нет и взяться неоткуда.

Отика выпрямился и заговорчески посмотрел так, как смотрел, когда собирался говорить о некоторых важных вещах, а о других важных вещах говорить не собирался и о них надо будет догадаться через сказанные вслух слова.

– Драгэти Аорон сильно смягчился к людям. Теперь спокойно смотрит со своей доски на первый уровень, – запнулся Отика, подбирая нужные слова, – здесь, в Горыянцы мы не дома и неотвратимо меняемся. Когда белый смешивается с черным получается серый. Обязательно получается. Неотвратимо. Но если подобрать удачные пропорции и краски хорошие, то серый цвет получится насыщенным, благородным. Люди должны размножаться. Сейчас это их главная задача. Драгэти нужно воинство, нужна сила и я молюсь богам, чтобы это их стремление не переменилось.

– И драгэти умрут раньше, чем станут тиранами, – шепотом закончила мысль Саша. У Отики взгляд стал глубоким-глубоким, бездонным и он посмотрел в утреннее небо так, будто ожидая там кого-то увидеть и сказал: – С мориспен такое случилось. Знаешь, мы с Грисом эту ночь не спали вместе.

– Что, прости?

– Смотрели мои изобретения. Он сказал оставить их, не разбирать, – грустно улыбнулся Отика, – они будут жить.

– Я очень рада: как камень с души упал. Ты ж вроде тоже этого хотел.

– Да, да, конечно. Мне еще много нужно сделать, потому что мы застряли в этом мире надолго. Так надолго, что можно сказать навсегда. Когда это тело умрет, я возьму другое, человеческое тело, и люди назовут меня гением. Я буду изобретать, рисовать, делать непонятные им, а где-то и себе вещи и, надеюсь, мой гений не будет ограничен изобретением напильника, чтобы сбежать из тюрьмы мориспен. Мой человеческий ум не сможет вспомнить прошлую жизнь быстро, и я буду смотреть странные, яркие сны незнакомых мест и удивляться: с чего бы это? Получается всё, что я делаю сейчас, делаю для себя. Альмахатери заперла нас здесь на несколько жизней, и мы должны будем тянуть и тянуть человечество, пока Она не сочтет, что достаточно. Это будет долгий-долгий путь домой, и я сделаю всё, чтобы вернуться туда: открыть глаза и увидеть благословенный свет Риспы. Понимаешь?