Могусюмка и Гурьяныч

Бывая во многих местах, Могусюм всюду примечал что-нибудь полезное. Он пахал, как самые хорошие земледельцы.

На заводе железо куют, делают ножи, топоры, закалку производят — Могусюмка умел не хуже заводских отковать сошники для плуга, нож, мог сварить в яме железо из руды.

Он подолгу отлучался из дому, где хозяйничала родственница старуха.

Так вот и получается: хозяин он хороший, а скот пасут соседи. Он приедет, покормит, поласкает телят малых, жеребушек подержит в руках — вот и все; дом стоит начат, хорош, но не достроен.

Едет теперь Могусюм домой в маленькое селение в глубине лесов, в горах. Называется это селение Куль-Тамак. Там все его богатство. Там пашня, скот, кони. Там его невеста, дочь старика Ирназара.

...Ночевал Могусюм в урмане, утром слушал пение птиц и сам высвистывал их мотивы, перекликался с ними, перелетающими с дерева на дерево совсем близко, так что достать можно. Стал туман рассеиваться, птицы распелись, раскричались.

Башлык вскочил, нашел своего стреноженного жеребца, оседлал и вихрем промчался по берегу над обрывом речки, у которой ночевал. Спустился вниз, перебрел ее; в два прыжка Кара-Батыр вскочил на обрыв. И помчался Могусюм туда, где над лесом высились каменные хребты Уральского гребня. Когда ближе подъехали, солнце заслонилось ими, и огненными столбами вырывался его свет из-за громадных, стоймя стоявших камней.

Могусюм давно не видел Зейнап. С тех пор, как свадьба решена, она стала беседовать с ним открыто. Нет теперь охоты гарцевать в других селах. Только в Куль-Тамаке любит он промчаться шайтаном мимо окон Зейнап и осадить коня у самых ворот.

Его тревожил Гейниатка. Он, конечно, может привести казаков.

До сих пор в Куль-Тамаке среди девственных лесов у Могусюмки было надежное убежище. Всеведающий кантонный начальник и юртовой старшина, зная про Куль-Тамак, ничего не сообщали начальству. Старик Ирназар, считавшийся старшим в поселье, откупался от старшины богатой взяткой, так что до сих пор жители Куль-Тамака государственных налогов не платят, а обходятся тем, что ежегодно отправляют старшине подарки, или, как они называют, ясак.

На карте губернии нет этого селения. Башкиры-соседи, конечно, о нем знают. Девушки-соседки собираются на свадьбу в Куль-Тамак.

Скоро, скоро свадьба! Скоро веселые свадебные игры...

«Привезу Ирназару калым, — думает Могусюм. — Старик не неволит меня, но я сам знаю, что нельзя без калыма».

Окрестные леса изобилуют зверьми, дичью, пчелами. Культамакцы охотничают, пашут, разводят скот. Зимой живут в бревенчатых домах, на лето перебираются в войлочные юрты, разбивая их тут же, поблизости. Могусюмка первейший неутомимый охотник. Урман — его клад, богатство. Верно люди говорят, что у него есть клад!

Изба Ирназара стоит на берегу реки. Под утесом стремится чистейший поток. Изба с двухскатной крышей.

Вместо обычных сходней старик приладил крылечко. По крыше над входом и на коньке укрепил черепа съеденных лошадей.

Могусюмку ждали, и вот нагрянул он с товарищами. В зимней избе Ирназара собрался табын — круг гостей.

Горит печь. Трещат, искрятся дрова. В полутьме на нарах, крытых яркими войлочными коврами, угощает Могусюма смуглолицая красавица Зейнап. Она делает все серьезно, старается выглядеть, как настоящая хозяйка. На лице выражение строгости. Только изредка, когда Могусюмка или дедушка Шамсутдин скажут что-нибудь очень смешное, она улыбнется по-детски, но тут же спохватится, обведет взором гостей, как бы опасаясь, что заметили её улыбку, опять станет построже, губы сложит бантиком, брови нахмурит, потом опять забудется и то смотрит на жениха косо и настороженно, то с любопытством слушает его, осматривает лицо украдкой. Засмотрится и опять улыбнется.

Коралловый тяжелый нагрудник, как красный панцирь, плотно облегает грудь. Как красный чешуйчатый шлем, на голове ее кашмау из кораллов. Дорогие серьги, янтари, монисты с дымчато-палевыми камнями в червленых серебряных оправах надела она сегодня. В этом панцире из драгоценностей невольно хочется быть поосанистей и построже. У Зейнап тяжелые светлые косы. Когда она распускает волосы, то целые потоки льются ей на плечи. Она все старается придать выражение бесстрастности своему широкому, ярко-румяному лицу с густыми черными бровями, но не удается. Так и брызжет огонь из ее прищуренных глаз, ждет она плясовой. Хочет выказать удаль... Скоро, скоро свадьба, начнутся шутливые драки девушек-подружек с женихом и его дружками из-за невесты.

По избе, укрыв колени вышитыми полотенцами, расселись гости. На скатертях поставлены напитки, яства: водка в бутылках, кумыс в бочатах, брага в кожаных турсуках, топленое масло и сметана, жареный ячмень, сыр, мед в остроголовых посудинах, пресные лепешки.

Могусюмка играет на курае, заливается, как соловей. Плавно струится мелодия, словно родник журчит по камням.

Богатырь Салават молодой,

Камчатная шапка на твоей голове, —

печально затянул однообразный напев старик Ирназар.

В степном Урале пал прошел,