Могучая крепость

Хорошо хоть архиепископ Клейрмант и епископ Кейси пообещали ему свою поддержку, если — когда — дела пойдут плохо. Это было совсем не похоже на отношение епископа-исполнителя Томиса к этому конкретному вопросу, хотя Хаскенс ещё не совсем понял, кто будет поддерживать их. Новый архиепископ и новый епископ Менчира и так уже подняли достаточно собственных волн, и он подозревал, что гадостей будет более чем достаточно, прежде чем они все снова благополучно доберутся до порта.

Предполагая, что они доберутся.

Когда он подумал об этом, ему пришло в голову, что это было ещё одной вещью, про которую Писание никогда не обещало, что она будет происходить всегда.

Хор приблизился к концу жертвенного гимна, и, подняв правую руку, Хаскенс начертал Скипетр Лангхорна.

— Откройте свои сердца, дети мои.

Знакомые, любимые слова литургии слетели с его языка, когда последняя нота органа последовала за голосами хора и наступила тишина. Простое предписание было тихим в этой тишине, но он почувствовал, что его утешение, как всегда, укрепило его голос.

— Мы открываем их Господу и Архангелам, которые являются слугами Его.

Многоголосый ответ пророкотал в унисон, заполняя древнюю церковь, отражаясь от почерневших от времени балок над головой.

— Давайте теперь возблагодарим Бога, который создал нас, и Лангхорна, который был, есть и всегда будет Его слугой, — сказал он.

— Это нормально и правильно так поступать.

Все эти дополнительные голоса придавали ответу дополнительную силу, но в этой силе было нечто большее, чем простые числа. Официальный ответ нёс в себе пылкость, говорил о потребности, которая выходила далеко за рамки обычного успокоения и единства мессы. Это были уже не просто слова изрядно заезженной, возможно, чересчур знакомой литургии. На этот раз, сегодня, в этой церкви, люди, стоящие за этим ответом, осознали себя детьми Божьими в мире, плавающем в пресловутом море бед. Они были напуганы и обратились — как всегда — к Матери-Церкви и её духовенству за утешением и направлением.

— Это очень правильно, согласитесь, и наш священный долг в том, что мы должны во все времена и во всех местах благодарить Тебя, о Господь, Творец и Строитель Вселенной, Боже Всемогущий. Поэтому, с Архангелом Лангхорном и Архангелом Бе́дард, и всей благословенной компанией Архангелов, мы восхваляем и возвеличиваем славное Имя Твоё; вечно восхваляя Тебя и говоря…

— Свят, свят, свят, — ответили прихожане, их голоса слились и окутали его собственный в их объединённом величии, — Господь Бог Вседержащий, небо и земля полны славы Твоей: Слава Тебе, о Господь Всевышний. Аминь.

— Аминь, — тихо закончил Хаскенс в тишине после этих громких голосов и улыбнулся, когда спокойствие его священнического призвания снова охватило его.

«Всё в порядке, — подумал он. — Что бы ни случилось, к чему бы это ни привело, всё в порядке, пока Ты пребудешь со мной».

— Садитесь, дети мои, — пригласил он, и по всей церкви зашаркали ноги и зашуршала одежда, пока они, повинуясь ему, усаживались на скамьи. Те, кто стоял у стен, конечно, этого сделать не могли, хотя он чувствовал, что многие из них прислонились спиной к твёрдой каменной кладке и древним деревянным панелям. И всё же во многих отношениях расслабление прихожан было чисто физическим. Только расслабление мышц и сухожилий, чтобы умы и души могли ещё более полно сосредоточиться на том, что должно было произойти.

Он улыбнулся и, подойдя к кафедре, открыл огромный экземпляр Священного Писания, лежавший там. Массивный том был значительно старше Хаскенса. На самом деле, он был подарен Святой Кэтрин в память о глубоко любимых матери и отце одной из немногих по-настоящему богатых семей прихода за три года до рождения его собственного отца, и даже тогда он, вероятно, стоил почти вдвое больше годового жалованья Хаскенса. Это было одно из сокровищ Святой Катрин — не массовый экземпляр, а красивое издание, написанное от руки, с украшенными буквицами и великолепными иллюстрациями, заполняющими поля и промежутки между колонками слов. Аромат свечного воска и благовоний глубоко въелся в украшенную драгоценными камнями обложку и тяжёлые, кремовые, шероховатые страницы. Когда он открыл книгу, этот аромат воспарил к Хаскенсу, как благоухание самого Бога, и он глубоко вдохнул его в свои лёгкие, прежде чем снова взглянуть на ожидающих прихожан.

— Сегодняшняя проповедь взята из пятой главы Книги Бе́дард, начиная с девятнадцатого стиха, — сказал он этому морю лиц и получил от этого некоторое дополнительное утешение. Возможно то, что текст для этой среды был взят из книги покровителя его собственного ордена, было хорошим предзнаменованием.