Модильяни

В чем причина этих расхождений? Она проста. Боль не позволяет Евгении самой писать свои воспоминания, и она пересказывает их дочери. Вполне возможно, что это уменьшает ее откровенность. 13 декабря 1924 года Маргарита отправляет, наконец, доктору Александру «биографический портрет». При этом извиняется за задержку: «Причиной опоздания явилось слабое состояние здоровья моей матушки». Из этого следует, что автором записок является Маргарита, а Евгении отводится роль редактора, уточняющего кое-какие детали. Да, собственно, это не так и важно. В тексте воспоминаний появляется мотив чудесного осознания Амедео своего художественного призвания. Все это было бы очень похоже на святочную историю обретения веры, если бы не одна существенная деталь.

После смерти Модильяни были опубликованы разные биографические очерки и эссе о художнике, в том числе и такие, которые упрекали его родных в бездушии. Для Евгении они явились полной неожиданностью, она почувствовала себя уязвленной в самое сердце. «Абсурдная легенда превратила нежнейшую на свете мать в существо надменное и черствое», — пишет Маргарита, чтобы хоть как-то дезавуировать это обвинение и защитить честь семьи. Особенно в тот благословенный момент, когда работы Модильяни стали обретать очертания выгодного капиталовложения. «К нашему большому огорчению, — пишет Маргарита, — у нас нет ни одной работы Амедео… из Парижа были привезены только два рисунка».

Вот этот мотив не нуждается в толковании. В письме к доктору Александру обе женщины — конечно, Маргарита больше, чем Евгения, — неосознанно сетовали на то, что в торговле картинами и изготовлении с них репродукций не учтены их интересы.

Итак, вернемся в 1898 год. Первого августа Амедео начал брать «уроки рисования, к чему имел большую склонность». Об этом свидетельствует Евгения, добавляя: «Он уже чувствовал себя художником. Мне не хотелось потворствовать этому увлечению из опасения, что это может помешать его учебе. Иногда я просто хотела подбодрить его, чтобы немного отвлечь от чувства апатии и подавленности, в состоянии которой все мы в разной степени находились в то время».

Эти события превратили Амедео из посредственного гимназиста в молодое дарование. В лицее-гимназии Гверацци дела его были плохи. Амедео был рассеян, значительная часть предметов его не увлекала, и занимался он мало. Его итальянский на всю жизнь оставит желать лучшего. В немногочисленных письмах немало ошибок. Экзамены по итальянскому и греческому за 1897/98 учебный год придется пересдавать в сентябре. Евгения первая понимает, что происходит. И сама, возможно, по совету друга Родольфо Мондольфи берет на себя ответственность за будущее сына: учебе положен конец, Амедео должен полностью посвятить себя живописи.

А что с «уроками рисования»? У Амедео, хотя тогда это еще было всего лишь увлечением, уже появляется первый преподаватель, художник Гульельмо Микели. Его дочь Джина Микели вспоминала: «Модильяни болел тифом. Когда он вошел в гостиную, мама пошла ему навстречу и погладила по бритой голове, цриговаривая: «Какая хорошая головка у тебя получилась, Амедео». Больным тифом брили головы, чтобы не заводились вши. Это восклицание матушки Микели свидетельствует о том, что Амедео знали в семье еще до болезни. Стало быть, тиф не мог выявить его предназначения, а всего лишь усилил уже имевшееся желание.

Упоминание Евгении о том, что после первых уроков маэстро Микели настоящие занятия начались спустя «три или четыре месяца», таким образом, относится к началу 1899 года. Амедео Модильяни почти пятнадцать лет. Это — начальная пора его ученичества.

10 апреля 1899 года Евгения пишет: «Дедо бросил учение. Он не занимается ничем, кроме живописи, с необыкновенным пылом, который меня удивляет и восхищает… Его учитель очень им доволен. Я же не питаю иллюзий, но мне кажется, что для трех-четырех месяцев обучения он неплохо рисует». Примечательно, что насколько эмоционально признание матери, которую «удивляет и восхищает» пыл сына, настолько сухо ее замечание: «…он неплохо рисует».

Амедео все больше времени проводит в мастерской Микели — большой комнате с широкими окнами на первом этаже виллы Баччокки, что на улице Сьеппи. Ученики занимались там целый день, если не выходили на пленэр, чтобы «постичь реальность»: первозданную суть и форму вещей.

Первый учитель Амедео Гульельмо Микели был сыном типографа. В двенадцать лет потерял отца. Вот одна из причин, почему он стал рано зарабатывать на хлеб, помогая матери и младшей сестренке.

Еще одна рождественская сказка!

В двадцать два года Гульельмо женился на уроженке Ливорно Гульельмине Пагануччи. От этого брака родилось двое детей, но выжила только Джина. Каким-то образом молодому человеку удалось записаться на курсы Государственной школы живописи в Ливорно. Затем — в Академию изящных искусств во Флоренции, где его отметил знаменитый художник Фатгори.