Модификаты

Юнгри… образ круглых, как блюдца, рыб встал перед глазами. Очевидно, придонный вид вроде земной камбалы. Присмотревшись, я заметила некое преломление света в толще, но самих существ все равно не видела.

— Они прозрачные? — удивилась я.

— Нет, просто многоликие. Смотри.

Рисве шагнул, и внизу порскнули в разные стороны плоские тельца, причем выглядело это в первый момент так, будто само дно разбилось на десятки круглых фрагментов, как кусочки пазла, но прямо на глазах они поменяли цвет, полностью сливаясь с голубоватым оттенком воды и становясь практически неразличимыми. Юнгри вихрем закружили вокруг нас, так словно и правда испытывали любопытство, но вскоре потеряли интерес и вернулись на свои места, опять моментально сменив окрас и слившись с окружающим пространством. Прекрасный пример природной способности к маскировке, который мне тут уже случалось наблюдать.

— Ты ведь тоже так умеешь? — спросила я, отпуская его шею и чуть отплывая. Платье немного путалось в ногах, но не мешало держаться на поверхности. Лицо Рисве сразу же стало встревоженным, и он потянулся за мной, словно даже небольшое расстояние доставило ему дискомфорт. Но более странным было то, что в ответ на его такую реакцию мне тоже стало как-то неуютно и захотелось снова прильнуть к нему.

— Нет, я так не умею, — покачал он головой и переместился мне за спину, обхватил за талию, придерживая и позволяя беспечно болтать ногами, порождая волнение в тихой чистейшей воде.

— Я видела, — настаивала я. — Когда появился челнок, ты взял и исчез.

— Обращаясь в Оградителя, мы с Аговой можем передвигаться очень быстро. Ты бы не смогла уследить.

Дух-Оградитель. Вот тут мой мозг все же немного забуксовал, не находя аналогов, кроме слияния сознаний, но я-то видела и объединение на физическом уровне.

— Как выходит, что вас двое, а Оградитель — одно существо?

— Это от того, что Оградитель не существо, Софи, он — Дух, — объяснил мужчина это, как что-то естественное, не заслуживающее пристального внимания. Возможно, об этом не принято тут спрашивать? Но мне очень хотелось знать.

— И? Вы с Аговой — люди и вполне себе материальны.

— Мы его вместилища. Пока мы не слиты, то остаемся собой и действительно, как ты сказала, материальны. Но когда объединяемся, наша сущность меняется. Мы становимся живой яростью и силой, уязвимой только для другого Духа.

Не очень понятно, но думаю, это означает трансформацию в некую скорее энергетическую форму, несокрушимую на физическом уровне. Ладно, буду надеяться, что пойму со временем.

— А как насчет сознания? Сливаясь, вы становитесь одним целым, и это значит, у вас нет друг от друга секретов? В смысле, как насчет интимных вещей?

Рисве засопел, прижав меня чуть сильнее, и я запрокинула голову, чтобы посмотреть ему в лицо, и засекла, как он снова краснеет.

— Я научился не заглядывать в ту часть души брата, которая отдана его Сиох… но вышло это не сразу. Поэтому, конечно, хоть у меня и не было женщины в реальности, но я не наивен, Софи, — он помолчал, колеблясь, и, вздохнув, продолжил: — И так как мне нечего до сих пор было закрывать от Аговы, вряд ли он сразу сумеет не видеть того, что я переживаю с тобой. Это не оттолкнет тебя?

Вот удивительный мужчина. Ведь мог промолчать, по крайней мере, пока мы бы окончательно не сблизились, если этому суждено случиться, но нет, кажется, способности лгать или утаивать он лишен начисто. Здесь все такие? То есть это и есть норма, абсолютно естественная манера во взаимоотношениях? И означает ли то, что я, привыкшая к принятому у землян умалчиванию о многом, сокрытию истинных чувств, недоговоркам о неудобном, гораздо более испорчена, если испытываю подобие шока от постоянной откровенности?

— Насколько… эм-м… открытым для него ты можешь быть? — спросила я Рисве, одновременно размышляя, а насколько сама способна открыться сейчас или когда бы то ни было.

Мужчина слегка нахмурился, явно обращая внимание на то, что я предпочла не ответить прямо на его вопрос, а задать свой собственный. Потом его лоб разгладился, и на слишком уж легко читаемом лице появилось "ну что же, пусть так" выражение.

— Я воспринимал то, какой он видит Сиох, чем она для него пахнет, как ощущается ее близость и что за наслаждение исследовать границы ее удовольствия. Через меня проходило то, что брат чувствовал к своей анаад, его радость и восхищение от познания тайн и сладости ее тела. Был момент, что после слияний я ощущал тягу к женщине Аговы, — Рисве тряхнул головой и улыбнулся, точно сказанное было чем-то забавным, — но это быстро проходило.

Странно, что мне это поводом для веселья вдруг не показалось. Внутри кольнуло нечто, до противного напоминающее зависть к этой Сиох, которая по стечению обстоятельств оказалась когда-то предметом первых чувственных переживаний Рисве, пусть они и были, по сути, трансляцией эмоций его брата. Иррационально и совершенно не по-моему.

— То есть это совсем не то, что быть невольным и лишним свидетелем чужих актов интимности? — уточнила, когда Рисве мягко увлек меня к берегу на мелководье.