Модельер

— Я буду наблюдать за вами, как паук… как создатель паутины. Эта камера будет у всех на виду, остальные я хотел бы вас попросить замаскировать среди одежды. Хочу видеть реакцию людей.

— В зале будет темно.

— Тогда вы с Юлей повесьте одну-две на себя. Вы же будете сидеть внизу?

— Послушай, — терпеливо сказал Сав. — Почему бы тебе не поехать самому?

Влад поджал губы.

— Прости, я не хотел стать обузой. Я туда не напрашивался. Может, пока не поздно, всё отменить?..

— Уже поздно отменять, приятель… Ладно, ничего. В конце концов я пообещал себе оказывать тебе любую поддержку, на которую способен, и если ты не хочешь ехать на это грёбаное дефиле, я тебя выгорожу. И от Валькирии тоже. Давай сюда камеры. Мы с Рустамом покумекаем, куда их можно пристроить.

Тем же вечером они улетели. Влад остался дома, и ровно в двенадцать часов следующего дня, вооружившись пивом, пялился в ноутбук. Он разместился на полу, облокотившись на двух лежащих валетом манекенов, прежде позаботившись, чтобы их головы были повёрнуты к экрану. Пускай посмотрят глазами своих братьев и сестрёнок, которые умеют ходить, но, по сути, исполняют ту же самую функцию: наполнение для одежды, которая призвана быть отражением внутреннего мира человека, который её носит.

Ну, так считается. Так, можно сказать, говорят официальные источники.

Влад полагал, что это чушь. Во всяком случае, свои костюмы он делал по другому принципу. С мешком с костями и кровью, и даже иногда толикой мозгов, что вздумал их нынче к вечеру напялить, они имели сношения только в одностороннем порядке — повиновались движениям мышц. И кричали, кричали наружу, обращаясь к всем, кто может видеть их вопли, что не сотрясают даже воздуха, но призваны сотрясать и переворачивать внутренний мир.

Так он думал поначалу. Но потом в один момент немного изменил своё мнение.

— Ты что, думаешь, что твои тряпки будут сверкать на каждом втором сборище модных идиотов? — сказал ему Савелий. — Чтобы надеть это на люди, требуется недюжинное мужество. Или фриканутость. Не спрашивай меня, что это такое, я сам толком не понимаю. А мужество — это когда тебе есть, что сказать миру и в чём его поправить. Что получается тогда?

Влад не знал. Он был очень слаб на теорию — мог только фантазировать, вдевать в иголку нитку и кроить. Друзья воспринимали всё, что он делает, как должное, разве что, может, интерпретировали его как-то для себя, но он не мог представить, что будет говорить, если кто-то спросит: что, мол, означает вот этот элемент и какую роль играет он в общем контексте — в контексте этого костюма? Скорее всего, он замкнётся в себе, или просто пошлёт вопрошающего подальше.

Савелий продолжал.

— Получается, они будут действовать сообща. Мужественный человек, который выбрал твой костюм, как оружие, и костюм, подвергшийся специальной заточке… Так что ты не прав. Сердцевина, которую ты так презираешь, тоже имеет значение.

— Где взять мужественных людей?

— Вот этого я не знаю, — сказал тогда Зарубин. — Кажется, они все вымерли ещё в палеолите. Погибли на войнах, и так далее.

Итак, Влад, компьютер с запущенным скайпом, мельтешение в эфире — как раз такое, к которому он привык, когда смотрел у себя в подвале подобные показы на едва работающем телевизоре. Хорошо забытая, но приятная атмосфера сочилась с экрана и разливалась под ногами у Влада, который предпочитал не замечать, что фонтанирует на самом деле бутылка. Пена шипит и усыхает на костяшках его пальцев — этого он тоже предпочитает не замечать.

— Меня видно? — спросил с той стороны Сав, и Влад показал большой палец. Он успел основательно забыть, что связь не двухсторонняя.

Ради визита в столицу, пусть и виртуального, Влад одел одну из своих наименее мятых маек и зачем-то заменил шорты джинсами. Савелий же влез в пиджак со слишком длинными рукавами и походил в нём на карлика из старинного чёрно-белого фильма. Галстук-бабочка под его подбородком смотрелся как настоящая бабочка, привет из душных летних ночей, по которым Влад уже успел затосковать. Скоро Сав перезвонил задать тот же самый вопрос. Потом рассказал, что успел создать по отдельному потоку для каждой камеры и объяснил, как между ними переключаться. Влад попробовал. Потом, созерцая Юлину грудь в глубоком вырезе платья, сказал:

— Всё работает.