Модельер

— Главное — следы, которые оставляет в людях эта информация. Насколько она способна повернуть их мир, — Влад взглянул на друга. — Я сейчас говорю ужасно наивные вещи, да?

На лице Сава не было ни намёка на насмешку. К нижней губе пристало яблочное семечко, но в остальном оно было сама серьёзность.

— Тогда тебе понадобится человек, который займётся отбором новостей. Тот, кто не боится вымазаться в дерьме с ног до головы. Знаешь, то, что мир завален информацией, далеко не всегда хорошо.

Но Влада, похоже, эти нюансы беспокоили меньше всего. Ему не важна была объективность, всё, что он хотел — задевать людские души.

— Если человек примеряет на себя что-то, что напоминает ему о страданиях беспризорных животных или о нищете — он больше не может это игнорировать. Становится, — Влад глядел в окошко (любовно расчищенное каким-то дворником), где на ветке безымянного куста качается синица, — участником событий.

Сав наконец обнаружил яблочное семечко и теперь рассматривал его, катая на ладони. Оно похоже на синичкин глаз — будто любопытная птичка обронила один из своих органов зрения, а теперь за ним вернулась.

— Тебе нужно хорошенько завлечь клиента, чтобы он надел майку с мёртвыми собачками, — сказал Сав. — Может, им за это доплачивать? Ну, покупателям в твоём будущем бутике?

— Нет! — Влад вновь перевёл взгляд на друга. — Ты же сам понимаешь, что это не выход. («успокойся-успокойся, я шучу!» — замахал руками Сав. С Владом шутки плохи — он их почти не понимает. Кроме странных, калечных зверьков, которых он выдумывает сам и сам же над ними смеётся). Да и вряд ли у меня будет когда-нибудь свой бутик. Ты вот представляешь меня в качестве управленца?.. Нет! Я сделаю так, чтобы мою одежду считали передовой. Я стану шаманом, который способен заглядывать в будущее этих журнальчиков и людских голов, кто там диктует моду, я не знаю, вперёд на добрых полгода. Мои костюмы всегда будут свежими, как туши, только сошедшие с конвейера на скотобойне.

Сав расхохотался, и хохотал так, что, должно быть, перебудил жильцов на добрых два этажа вверх.

— Именно за это я тебя и люблю, приятель. В тебе копятся слова… в каком-то резервуаре… из тебя ведь и слова не вытянешь! А потом, когда он переполняется, открывается кран, — Сав тычет в торчащий из стены носик, с которого Влад сцеживал себе в чайник воду. — И они начинают из тебя извергаться.

Владу уже расхотелось говорить. «Видно, — подумал он, — резервуар опустел». Захотелось вновь почувствовать между пальцами карандаш. Нужно доделать пару эскизов.

Когда Влад наконец-таки вспомнил о номере, который ему прислали из редакции, нашёл то письмо и выскочил под дождь к телефону-автомату, миновало уже четыре недели. Февраль сошёл на нет, снег исчез за какую-то пару дней, как будто по ночам на питерские улицы высыпали ушастые звери с большими плоскими зубами, которые этим снегом питались.

После четвёртого гудка ответила девушка. Влад представился и сказал, в каком номере публиковался. Рассказал о письме. В джинсовой куртке было холодно и мокро, зонтика у него не водилось. Кажется, все те унылые мысли с проблесками восторженной мании, которые не покидали его голову все эти дни, подзамёрзли и ползали между ушами, словно только-только очухавшиеся после зимней спячки бабочки.

Тем временем, его соединили (через ещё один голос, механический, словно голос робота; и тоже женский) с громогласной валькирией, слушая «алло!» которой Влад ощутил себя букашкой, беспокоящей по какой-то малости Господа Бога. Все люди работают на серьёзных должностях, делают общественно-полезную работу, как его отец, — Влад на секунду забыл, что он звонит в редакцию журнала мод, где благами для общества даже не пахнет — а он сам так, мелкий несчастный паразит.

— Да, да, — оживилась валькирия, когда он представился уже в третий раз (второй раз Влад ляпнул своё имя голосу робота). - мы давно ждём от вас звонка! Мне хотелось бы посмотреть на ваши костюмы поближе. Где и когда вас можно поймать?

Влад объяснил и отключился. Хищное «поймать» валькирии звучало в голове всю дорогу обратно.

* * *

То, что именно она пришла посмотреть на его работы, Влад узнал много позже. По телефону казалось, что такая брунгильда (а по совместительству — наверняка главный редактор) не будет сама ходить за эскизами, а отправит служивых.

Прошедшее время для него исчислялось списанными манекенами, которых удавалось добыть через Виктора и коллег Рустама — с ними со всеми Влад старался поддерживать связь. Эти люди находили его странным, но чрезвычайно талантливым; Влад не стремился развенчать это мнение. Откровенно говоря, ему было всё равно.

Манекены давно уже не помещались в его каморке, так что он расставил их по тёмным углам подвала, не слишком-то заботясь о визитёрах вроде бездомных или коммунальной службы. Ни те ни другие не появлялись — во всяком случае, когда Влад был дома. Манекенов было уже шестнадцать, для последнего одежда была почти готова, и когда он вышел в подвал, чтобы втащить бедолагу в каморку и примерить платье, то обнаружил тело.