Много на земле дорог

Костя решил, что мать Андрея перепутала академию с институтом имени Сурикова, и уверенно направился туда. Через полчаса он стоял у стола заведующей канцелярией и ждал ответа. Пожилая дама с крашеными светлыми волосами, в широкой пестрой юбке, чуть прикрывающей колени, в капроновой блузочке и белых туфлях на тончайших шпильках, извлекла из стола списки студентов.

— Никонов… Никонов, — говорила она и водила по спискам указательным пальцем с ярко-красным ногтем. — Нет, Никонов у нас не учится.

— Не может быть! — сказал Костя. — Посмотрите, пожалуйста, еще раз.

— Посмотрю еще раз, — охотно согласилась женщина, и палец с длинным красным ногтем снова прошелся по спискам. — Милый солдатик, — вежливо сказала она, — нет у нас Никонова. Совершенно точно — нет.

Костя пожал плечами, поблагодарил женщину и вышел.

«Как же все-таки найти Андрея?» — подумал он и вдруг вспомнил, что у него есть адрес Виры Вершининой. Вира, конечно, встречается с Андреем, а если и не встречается, то наверняка знает его адрес. Можно было бы еще сходить к Наде, но в одном из писем она сообщала, что попытка найти Андрея окончилась неудачей.

Костя открыл записную книжку, нашел адрес Виры. От того места, где он находился сейчас, до нее было совсем близко. Он доехал на метро до Киевского вокзала, пересек заполненную людьми и машинами привокзальную площадь и попал в переулки, похожие на деревенские улицы, с низкими деревянными домишками и палисадниками.

Вира жила в новом многоэтажном доме с балконами и большими окнами. Таких домов в этом районе становилось все больше, и они вытесняли старые, покосившиеся развалюхи.

Костя еще не привык к лифту и предпочел подняться пешком. Он прошагал на седьмой этаж, позвонил. Послышались быстрые, легкие шаги, и в открытой двери появилась Вира: волосы до плеч и челка до бровей, совсем как у героини иностранного фильма «Колдунья».

— Костя?! — изумленно приглядываясь к его солдатской форме, воскликнула Вира.

— Действительно, он. Здравствуй, Вира!

— Здравствуй, Костя! Меня в Веселой Горке выгнал, а теперь сам пожаловал. Или забыл? Ну, проходи, защитник отечества. Я зла не помню.

Вира, по-видимому, и в самом деле не сердилась. Косте показалось, что она даже рада его приходу.

Костя вошел в просторную прихожую с круглой вешалкой и большим зеркалом на стене. Снял шинель и фуражку.

— Голова босиком, — фыркнула Вира. — Ты, Костя, на цыпленка походишь. Ну-ну, не обижайся! Прошу вот сюда.

Вира пошла вперед по коридору, тонкая, легкая, играя бедрами, обтянутыми узкими серыми брюками. Костя вслед за ней вошел в комнату и вздрогнул от неожиданности. В качалке, возле торшера, сидел черный человек.

— Знакомься, — несколько торжественно объявила Вира. — Это Иренсо. Угандиец. Из Африки.

Иренсо непринужденно поднялся, приветливая улыбка осветила его лицо. Он энергично пожал большую Костину руку.

— Иренсо, это Костя. Мы вместе учились в школе, — сказала Вира.

— В школе? — переспросил Иренсо. — Это очень далеко?

— Я теперь в армии. Прибыл сюда из Сибири. — Костя сел на стул, придвинутый ему Вирой.

Иренсо опустился в тачалку и, чуть покачиваясь, с любопытством рассматривал Костю. Он еще никогда не встречался так близко с советским солдатом. Костю тоже очень интересовал африканец, но он боялся смотреть на него, чтобы не обидеть чрезмерным любопытством.

Вира залезла с ногами на диван и прилегла в красивой позе: дескать, любуйтесь мною. До чего же Костя знал все ее повадки!

— Знаешь, Вира, я к тебе забежал на минуту, — сказал Костя. — Тебе ведь наверняка известен адрес Андрея. Скажи, пожалуйста, как его найти.

— Андрея? — удивилась Вира. — Понятия, не имею. Слышала, что он в какой-то академии учится.

— Я только что был в Суриковском институте. В списках Никонова нет, а в художественной академии студенты не обучаются.

И тут произошло совершенно неожиданное. Иренсо подался вперед вместе с качалкой и, взглянув на Костю, сказал:

— Я знаю Андрея Никонова из Сибири. Он учится в академии.

Вира и Костя недоверчиво посмотрели на него.

— Какой он из себя? — спросила Вира.

— Такой… небольшой, глаза спать хотят, сонные.

— Андрей! Конечно, Андрей! Как же ты его узнал? — обрадовался Костя, не заметив даже, что назвал Иренсо на «ты».

— Я узнал его в монастыре. Он стоял в черном костюме, волосы длинные, кормил голубей.

Вира и Костя изумленно переглянулись.

— Что-то ты путаешь, Иренсо! Может быть, он в самодеятельности выступал? — спросила Вира. — Или в кино снимался?

— Нет. Я знаю Андрея Никонова из Сибири. Он учится в академии. Будет священником, — горячился Иренсо.

Вира прыснула от смеха. Затем она вскочила, замахала руками:

— Нет, нет, это не тот Андрей. Наш Андрей художник.

— Правильно! Андрей меня рисовал. Очень хорошо рисовал, — подтвердил Иренсо.

Костя насторожился. Ему вспомнились всегда опущенные глаза Андрея, его замкнутость, вечное нежелание вести в школе общественную работу, нелюбовь к спорту и гордость, постоянная затаенная гордость.

«Да, этот мог пойти на такое. Необычно, не похоже на остальных», — подумал Костя, все еще сомневаясь, а тот ли это Андрей Никонов, веселогорский ли.