— Классический пример базируется на знаменитом аргументе Джона Сёрля против «сильного» искусственного интеллекта. Представьте себе человека в комнате с дверью, в которой прорезана щель — как в старые времена, когда через такую щель просовывали почту. Понимаете, о чём я? Итак, человек сидит в такой вот комнате. У человека есть огромная книга и пачка карточек с нарисованными на них закорючками. Так вот, некто снаружи комнаты просовывает в щель лист бумаги с серией таких закорючек. Задача человека — посмотреть на эти закорючки, найти такую же последовательность в своей большущей книге, скопировать из неё закорючки, которые следуют за наденными, на тот же лист бумаги, и засунуть его обратно в щель. — Он изображал руками, как делает всё это.
— Так вот, — продолжал По, — человек не знает, что закорючки на самом деле — китайские иероглифы, а книга — список вопросов и ответов на китайском языке. Так что когда через щель просовывают китайскую фразу «Как дела?», то он ищет этот вопрос в книге и находит подходящий китайский ответ — «Хорошо».
— Находящемуся снаружи — тому, кто задаёт по-китайски вопросы — кажется, что сидящий внутри человек понимает китайский. Но на самом деле это не так; он даже не понимает, что он, собственно, делает. И он совершенно точно не чувствует того, что вы или я чувствуем, когда говорим, что
По снова поёрзал на стуле.
— Метафору можно проиллюстрировать тем, что, несомненно, когда-нибудь случалось с каждым из нас: мы садимся в машину, чтобы куда-то поехать, и пока мы едем, наш разум витает в облаках. Когда мы прибываем к месту назначения, у нас нет никаких воспоминаний о поездке. Так кто же был за рулём? Зомби! Это он работал водителем, пока ваше сознание — его пассажир — занималось другими делами.
Лопес кивнула, и По продолжил:
Подумайте вот о чём: как часто мы останавливаемся и спрашиваем себя: «Так, а что я сегодня ел на обед?» Мы часто съедаем весь обед, даже не отдавая себе отчёта в том, что мы
— Но ведь это очень сложное поведение, — сказала Лопес.
— О да, конечно, — согласился По. — Зомби-водитель управляет автомобилем, подчиняется сигналам светофора, оглядывается по сторонам, прежде чем тронуться, — он изображал все действия, которые описывал, — обменивается жестами с другими водителями, вероятно, даже слушает по радио сообщения о пробках и в соответствии с ними меняет маршрут. Всё это может делаться — и делается — без осознанного внимания.
Мария Лопес вышла из-за стола ответчика в «колодец».
— Но ведь это не так, доктор По. О, я согласна, что некоторые действия так привычны, что становятся инстинктивными, но слушать радио и принимать решения исходя из услышанного — это-то наверняка требует участия сознание, разве нет?
— Не соглашусь — и вы, мэм, я думаю, вы тоже не согласитесь, если на секунду задумаетесь. — Он развёл руками, словно охватывая всё вокруг. — Несомненно, каждый в этом зале переживал нечто подобное: вы читаете роман, и в один прекрасный момент осознаёте, что понятия не имеете о том, что говорилось на последней странице. Почему? Потому что ваше осознанное внимание отвлеклось на мысли о чём-то ещё. Но нет никаких сомнений в том, что вы прочитали страницу, содержание которой вы не помните. Вы наверняка нажимали кнопку листания страниц на планшете, когда её читали. Ваши глаза пробежали по десяткам и сотням слов текста, хотя ваше сознание и не воспринимало их смысла.
— Кто же тогда читал? Вы-зомби! К счастью, у зомби нет никаких чувств, поэтому вы, осознав, что пропустили страницу или больше текста, говорите себе — постой, постой, ну-ка вернись — и перечитываете материал, который зомби
— И зомби без возражений делает это ещё раз, поскольку ему никогда не бываетр скучно; скука — сознательное состояние. А потом вы вдвоём — сознательный вы и вы-зомби — продолжаете читать новый материал вместе и синхронно. Однако зомби всегда на переднем плане; ваше сознание всегда на заднем. Вы как будто бы заглядываете зомби через плечо, читая то, что читает он.
— Не приведёте ещё какие-нибудь примеры? — попросила Лопес, опершись задом о стол ответчика.
По кивнул.