— Вы шутите? — воскликнул Малкольм. — Это бомба! — Он дал эху двух последних слов затихнуть и продолжил: — Речь идёт о конце налога на наследство. Ведь бессмертные существа никогда не откажутся от своих состояний. Налоговая служба США обязательно присоединится к процессу, если ещё этого не сделала. Это будет тянуться годами… и, в любом случае, это всего лишь Штаты. Вы канадец; американские законы на вас не распространяются.
— Да, но подобные процессы пройдут и в Канаде.
— Послушате, если вы не собираетесь бросать этот мяч… — Я кинул ему мяч. — Спасибо.
Он начал стучать им об пол.
— «Иммортекс», может, находится и в Канаде, благодаря её либеральным законам. Но сколько канадцев до сих пор прошли через них? Большинство клиентов «Иммортекс» — богатые американцы и европейцы. — Он подпрыгнул, поднялся над корзиной и с силой зашвырнул в неё мяч. Опяскаясь вниз, он сказал: — А у вас ведь нет детей, не так ли?
Я покачал головой.
Опустившись на пол, он сказал:
— Тогда вряд ли будет борьба за ваше наследство.
У меня упало сердце.
— Может, это и так, но…
Он нагнулся за мячом.
— Плюс, даже если США запретит передачу прав личности, Канада не обязательно это сделает — вы с нами расходитесь по целому спектру вопросов. Господи, да в Канаде пудель может вступить в законный брак с тостером на четыре ломтика. Вы правда можете вообразить, чтобы ваша страна захлопнула дверь перед загруженными сознаниями?
— Возможно, — сказал я.
Он держал мяч в руках.
— Возможно. Но на это уйдут годы.
На следующий день, когда мы все встали, чтобы поприветствовать входящего в зал судью Херрингтона, я отметил, что он выглядит так, словно накануне нему не удалось толком поспать. Конечно, я вообще не спал, и отвёртки Портера насчёт мнемосканов и сна меня тревожили.
Стоп — я сказал
Все сели. Малкольм сидел радом со мной справа; в отдалении по левую руку сидела жена Тайлера с детьми.
— Миз Лопес, — сказал сулья, кивая своим длинным лицом, — можете начинать опрос свидетелей стороны ответчика.
Сегодня Мария Лопес была в оранжевом, и по какой-то причине светлые пряди исчезли из её причёски. Она встала и поклонилась в сторону судьи.
— Спасибо, ваша честь. Мы вызываем профессора Калеба По.
— Калеб По, — выкрикнул клерк.
Щеголеватый белый мужчина средних лет представился и был приведён к присяге.
— Профессор По, — сказала Лопес, — кем вы работаете?
— Я профессор философии Мичиганского университета. — У него был приятный ровный голос.
— И в этом качестве задумывались ли вы о том, что означает обладать сознанием?
— Да, конечно. На самом деле, одна из моих книг так и называется: «Сознание».
Некоторое время было потрачено на представление его званий и научных достижений, затем:
— По вашему профессиональному мнению, — сказала Лопес, — действительно ли объект, присутствующий здесь и называющий себя Карен Бесарян, является ею?
По энергично замотал головой.
— Совершенно точно нет.
— И как вы можете это аргументировать?
С По явно всё хорошо отрепетировали, он включился в игру без запинок и колебаний.
— В философии существует концепция, называемая «зомби». Название, конечно, неудачное, потому что философский зомби не имеет ничего общего с ожившими мертвецами из мифологии вуду. Философский зомби — это классический пример человека, свет у которого включён, но никого нет дома. Он выглядит бодрствующим и мыслящим и демонстрирует сложное поведение, но сознание в нём отсутствует. Зомби — не личность, и тем не менее действует неотличимо от таковой.
Я посмотрел на присяжных. Они, по крайней мере, выглядели отдохнувшими и, похоже, слушали с интересом.
— Фактически, — говорил По, — я утверждаю, что все люди — перво-наперво зомби, но с добавлением элемента сознания исключительно в качестве пассажира. Я объясню разницу: зомби сознателен в том смысле, что он реагирует на внешнюю среду — но и только. Истинное сознание — которое, как я покажу позднее, мы и имеем в виду, когда говорим о личности — признаёт, что осознавать себя — это
— Что вы имеете в виду? — спросила Лопес.
По был довольно суетливым типом. Он поёрзал на своём свидетельском сиденье.