Мнемоскан

Я был уверен, что Карен начинает злиться, хотя обычные физиологические признаки — покраснение лица, изменение тембра голоса — отсутствовали.

— Ты не прав, — сказала он. — Мы имеем право на…

— Мы ни на что не имеем права, — перебил я. — Мы можем надеяться, но мы не можем требовать.

— Нет, можем. Если…

— Ты выдаёшь желаемое за действительное, — сказал я.

— Нет, чёрт побери! — Она скрестила руки на груди. — Это наше право, и мы должны заставить остальных это увидеть.

— Размечталась, — сказал я.

И вот теперь её лицо и правда исказилось,а слова стали отрывистыми.

— Это не мечты. Мы должны твёрдо на этом стоять.

Я уже тоже начал горячиться.

— Я не… — начал я говорить и оборвал себя. Я чувствовал неимоверное волнение, как всегда во время спора. Отведя глаза, я сказал: — Ладно.

— Что? — не поняла Карен.

— Ты права. Я признаю. Ты победила.

— Ты не можешь вот так вот сдуться.

— Оно того не стоит, чтобы из-за этого ругаться.

— Ещё как стоит.

Я всё ещё был взволнован; на самом деле, это было больше похоже на панику.

— Я не хочу ругаться, — сказал я.

— Пары ругаются, Джейк. Это полезно. Только так можно добраться до корня проблемы. Мы не можем просто так остановиться и бросить проблему нерешённой.

Я почувствовал нечто вроде ментального аналога учащённо бьющегося сердца.

— Руганью ничего не решить, — сказал я, всё ещё не в силах смотреть на неё.

— Чёрт тебя дери, Джейк. Мы должны быть способны не соглашаться друг с другом без… ох. — Она замолкла. — О, теперь я понимаю. Вот оно что.

— Что?

— Джейк, я не хрупкая. И я не свалюсь без чувств у тебя на глазах.

— Что? О… — Мой отец. Господи, как она проницательна. Я и сам этого не осознавал. Я снова повернулся к ней лицом. — Ты права. Надо же, я и понятия не имел. — Я помолчал, затем сказал самым громким голосом, на какой был способен: — Тысяча чертей, Карен, да у тебя голова набита дерьмом!

Она заулыбалась от уха до уха.

— Вот это я понимаю, припечатал! Только нет, не у меня, а у тебя. И вот почему…

19

Я был так разозлён перспективой застрять на Луне до конца жизни, что был поражён, встретив человека, который был в восторге от того, что ему довелось сюда попасть. Но доктор Пандит Чандрагупта был как раз из таких.

— Спасибо, — повторял он снова и снова в офисе Брайана Гадеса. — Спасибо, спасибо. Я всегда хотел полететь в космос — это так здорово!

Я сидел в кресле. Брайан Гадес занимал собственное кресло покрупнее по другую сторону от своего стола в форме почки. Чандрагупта же стоял у круглого окна и осматривал лунный пейзаж.

— Я рад, что вы смогли приехать, доктор Чандрагупта, — сказал я.

Он повернулся ко мне лицом. У него было худое рельефное лицо, тёмная кожа, тёмные волосы, тёмные глаза и тёмная борода.

— О, я тоже очень рад! Очень!

— Да, — сказал я, но успел себя оборвать, прежде чем добавил: «Это мы уже установили».

— И вы тоже должны радоваться! — сказал Чандрагупта. — Ваше расстройство довольно редкое, но я выполнял эту процедуру уже дважды, и оба раза с полным успехом.

— Будет ли мистер Салливан нуждаться в чём-либо особенном после операции?

Да, подумал я, в отправке домой.

Чандрагупта покачал головой.

— Да, в общем-то, нет. Конечно, это всё равно нейрохирургия, хоть и без скальпеля. Нужно быть осторожным; мозг — это наиделикатнейшее из творений.

— Я понимаю, — сказал Гадес.

Чандрагупта снова устремил взгляд на лунный пейзаж за окном.

— Как это говорил Олдрин? — спросил он; я понятия не имел, о ком он. — «Величественное запустение». — Он покачал головой. — Так, воистину так. — Он медленно отвернулся от окна, и его голос сделался грустным. — Но, я полагаю, мне пора приступать к работе, верно? Лечение займёт много часов. Вы проводите меня в операционный театр?

Лечение. Моё сердце возбуждённо забилось.

Карен ушла в кабинет отвечать на е-мэйлы читателей — она ежедневно получала десятки писем от людей, которым нравились её книги, и хотя у неё была небольшая программка, составлявшая костяк ответа по тексту письма, она всегда просматривала ответы и лично их редактировала.

Я остался в гостиной смотреть по телестене бейсбольный матч — «Блю Джейз» на стадионе «Янкиз». Но когда игра закончилась — «Джейз» должны что-то решить насчёт своего запасного питчера — я отключил стену и бессмысленно уставился в пространство, и тут…

Что вы хотите сказать — «я не могу пойти домой»?

Голос был беззвучен, но легко различим.

Вы сказали, что после начального тестирования я смогу пойти домой.

— Джейк? — Я произнёс своё имя вслух с такой интонацией, с какой никогда его не произносил.

Кто это?

— Джейк? — сказал я снова.

Да? Кто это?

Ответ приходил тут же, без малейшей задержки. И всё же:

— Ты на Луне?

На Луне? Нет, конечно нет. Там должен быть мой биологический прототип.

— Где же ты? И кто ты?

Я…

Но в этот момент в комнату вошла Карен, и странный голос-без-голоса пропал.