Мне не жаль

Юлия сидит на своей кровати в позе лотоса и слушает «Written On The Sky» Макса Рихтера. Эдгар дал ей послушать эту песню несколько недель назад. И с тех пор она слушала ее снова и снова. В тот день они сидели в автобусе рядом, и он сказал: «Это может показаться странным, но эта песня меня успокаивает».

Юлию тоже. Когда она ее слушает, все становится логичным и понятным. Как будто ее разум – чистая вода. И ее мысли замедляются до тех пор, пока они не будут дрейфовать взад и вперед, как если бы они плыли по волнам. И в какой-то момент они становятся достаточно медленными, чтобы она могла их схватить. Одну за другой.

Тем временем Юлия перестала плакать и начала понимать, что кто-то играет с ней в игру. В сети всего пять сообщений – пять из примерно тридцати или сорока. Она никогда их не считала, потому что ей было все равно, сколько их. Но их было больше. Она вела блог на протяжении нескольких месяцев.

Кто бы ни разместил эти записи, однозначно он или она разместит другие. Остальные двадцать пять или тридцать пять записей нависают над ней, как невысказанная угроза, дамоклов меч, который может поразить ее в любой момент без предупреждения.

Изменен порядок постов. Они больше не связаны, их контекст удален, как пуля из огнестрельного ранения. За исключением Юлии и этого человека, никто не знает, что между этими постами иногда проходило несколько месяцев. Никто не знает, что были и хорошие мысли, записи, в которых она была благодарна и счастлива. То, что мы видим до сих пор, является чистой концентрацией зла.

Юлия делает глоток кока-колы, затем ложится и закрывает глаза. И пока она слушает музыку и видит только черный цвет, она задается вопросом, что будет дальше. Еще один пост? Или двадцать один? А потом она все же надеется, что хорошие посты тоже попадут в сеть. Только не самые личные. Она не выдержит, если все узнают. При этой мысли ее сердцебиение учащается. Как будто то, что об этом известно, хуже самого факта того, что она это писала. Если бы Юлия могла, она бы перемотала все вперед. На завтра на три часа дня. Всего на несколько часов.

Она не должна об этом думать. Поэтому она думает о другом. Какая абсурдная ситуация. Как русская рулетка. Как будто она во сне, от которого просто не может проснуться. Она открывает глаза. А потом она задается вопросом, должно ли это ей так казаться. Так безнадежно. Каждый дополнительный опубликованный пост – это новая рана. Для нее и кого-то еще. Картинка Эдгара в темном школьном коридоре мелькает в ее голове, и Юлия сглатывает при этой мысли. Она никогда раньше не видела такого разочарованного лица. Как будто разочаровалась не только его поверхность, но и каждый его слой. Даже сердце. Оно был пропитан ее словами. Как если бы она его этим отравила. Эдгар еще не читал пост с той ночи. И тот, что был на прошлой неделе. Ей было бы неудобно, если бы он об этом узнал, но тогда картина была бы яснее. Тогда он узнает, что она давно не думала про него плохо. Юлии хотелось бы, чтобы у нее хватило смелости сказать ему об этом раньше. Это еще не все, что она написала. О нем еще много разных записей. Которые полностью отличаются от той, которую он уже успел прочитать. Но она ничего не сказала. Потому что в ее горле не осталось ни звука. Просто тишина и стыд. Кроме того, Эдгар все равно не поверил бы ей. Никто не поверит во что-то другое, когда о них писали такие вещи.

Юлия продолжает прокручивать страницу до конца. И, встречая имя Леонарда в тексте, она понимает, что он, вероятно, больше никогда с ней не заговорит. Потому что она разоблачила его. И причинила боль. Наверное, больше, чем она может представить. Но не все было ложью. Многое было реальным. Например, когда она смеялась над его шутками. Может, не всегда, но часто. И даже когда она сказала, что рядом с ним она спит лучше – это была правда. Она чувствовала себя в безопасности особенным образом между его рукой и грудью. Это было чувство безопасности, в котором что-то есть от Рождества. Это было похоже на корицу и горячую яблочную выпечку.

Но она не любит Леонарда, он даже ей не нравится. Она читает первые несколько строк поста, который написала о нем, и по-прежнему склоняется к тому же. Тем не менее она никогда не хотела причинять ему боль. Юлия не злой человек, даже если эти тексты говорят об обратном.