Мне больно, Олег!

Я только усмехнулся. Были времена, да. Мне еще тогда объясняли, что Верхний, Доминант не должен показывать сомнений и колебаний. Я тогда огрызался, что в гробу я видал ваши игры в подчинение. Мне просто нравится делать женщинам больно. Стоит у меня на это. Если есть женщины, которым так же в кайф, когда им причиняют боль, то все отлично, мы друг друга нашли. А если они хотят, чтобы я поиграл с ними в злого папочку, то пусть ищут дальше.

Страх, тот да. И страх от того, что руки человека, втыкающего в тебя иглу, дрожат, по-моему, ничем не хуже страха перед психопатом, который втыкает эту иглу играючи. Как я сейчас. Потому что мне абсолютно похер на Ингу, я могу превратить ее хоть в ежа.

– Давай, – Инга повернула ко мне голову, приникла к столу грудью. – Выеби меня, пока там все горит. Хочу почувствовать, как ты елозишь по опухшему.

На секунду внутри аж дернулось, и хер подпрыгнул, представив, как я врываюсь в нее, размазывая кровь. Или еще лучше – в залитые алым губы. Чтобы член скользил по ним, сам окрашиваясь в красный и разрывая уголки.

Но сзади плеснуло отчаянием и послышался всхлип. Пора завязывать с наказаниями, а то собственные устоит предам. Это я уже не садист, а полноценный Верхний с псиСМ получаюсь.

– Нет, Ингуль, спасибо, договор был только на практику.

– Ну и ладно.

Она легко спрыгнула со стола и принялась обтираться салфетками. – Афтекерить не нужно, я в таком кайфе, ты бы знал!

И она подпрыгнула, чмокнув меня в щеку, споро оделась, шипя от боли, когда одежда задевала порезы и обернулась только у двери.

– Слушай… – Инга поколебалась, но все-таки решилась. – Ты ведь знаешь, что ты кое-кому в клубе хвост отдавил?

– Знаю.

– И не беспокоишься?

Я пожал плечами.

– А надо?

– Знаешь… надо, – тихо сказала Инга. – Ребята кипят и не собираются забывать, как ты им дорожку перешел. Ян устранился. Будь осторожен, прошу.

– Да побесятся и перестанут, – отмахнулся я. – Что им от меня может быть нужно? Я туда даже не вернусь больше.

– Уж вижу… – она усмехнулась и кивнула на кровать, где Ксюша залезла под покрывало и там мелко дрожала. – Такую сладкую девочку себе добыл. Жаль, что иголки не оценила, счастья своего не понимает.

– Ничего, – сказал я погромче, чтобы Ксюша не пропустила. – Зато оценила мой болт в попке и шнуром по сиськам.

От кровати донесся судорожный вздох.

– Ох, Олежа… – Инга улыбнулась. – Охеренный ты чувак. Жаль, что больше никому не светит. А только в силу вошел.

– Почему не светит? – Удивился я.

– Да потому…

И Инга захлопнула за собой дверь.

Я постоял немного, пытаясь осмыслить ее слова, ничего не придумал и медленно повернулся к кровати. Выглядывающая из-под одеяла зареванная мордашка снова скрылась под ним. Дрожь стала крупнее.

Была бы моя то ли рабыня, то ли пленница, то ли, наоборот, навязчивая липучка, повзрослее, я бы ее выудил оттуда и поговорил как взрослый человек.

О том, что я ее сюда не звал, она сама заявилась и захотела проверить на себе все практики. Что если она хочет быть моей мазохисткой, то пусть принимает все, а не воротит морду. У меня такие условия, других не будет. Не нравится, так никто не держит.

Кстати, а не пора ли ей вообще перестать играть в прятки с мамашей и вернуться в отчий дом?

Но я не верил в силу нормального разговора с этой маленькой истеричкой. Поэтому выбрал второй вариант. Просто выудил ее из-под одеяла, стянул платье и трусы, связал руки и заковал в распорку ноги, выхлестал самым злым шнуром, пока она не зарыдала, захлебываясь.

А потом отъебал так, что она снова рыдала, на этот раз от трех оргазмов подряд. Искусал ей все губы, чувствуя ну своих губах ее кровь и пьянея от нее мгновенно. Свежие рубцы наливались краснотой на тонкой коже. Я гладил их потом пальцами, когда она лежала усталая, утомленная и молчаливая.

– Все, в чем ты мне откажешь, я проделаю с другой у тебя на глазах, – сказал я.

Вот и все.

– Если не нравится, можешь уйти, – добавил, подумав. Куда она уйдет из-за такой ерунды? Сначала потерпит, а потом понравится. Тем более, когда я сжал сейчас ее бедро посреди свежего следа, она вскрикнула и снова потекла. Между ног стало влажно, и в нос ударил пряный, какой-то особенно шальной сегодня ее запах. Захотелось еще разок.

Но почему-то я решил отложить. Всегда успеется. Завтра вечером принесу с собой что-нибудь особенное… Одеть ее в собачью портупею прямо из их с мамашей магазина, что ли? Это будет остро. Электричество нет, она сама не любит, а мне все равно… Значит буду шлепать поводком. Прямо по этим розовым лепесткам у нее между ног, пока они не станут красными. А потом буду высасывать из них сладкий нектар…

Так и уснул, завернув ее в свое тело и грезя о завтрашних запретных удовольствиях.

Бегство

Я проснулась от изменившегося дыхания Олега. Он так и проспал всю ночь, сграбастав меня в объятия. На удивление мне было тепло и уютно рядом с ним. Но горькая обида все еще копилась на дне души, отравляя это мирное утреннее настроение.