Мне больно, Олег!

Я отошел от стола, где корчилась под сотней игл Инга. Она у нас любительница, я был уверен, что не откажет в моей маленькой просьбе. Даже объяснять ничего не пришлось.

Лишь небрежно бросил, что хочу попрактиковаться на ком-нибудь, чтобы не пищали при каждом проколе, и она уже сидела в машине, да еще и выгребала из собственной сумки целые ленты с иглами с разноцветными головками.

– Антисептик у тебя есть? Ах, да, у тебя-то есть. Ну поехали!

И мы поехали.

Увы, Ксюшу дома не застали. Но куда она могла уйти надолго? Поэтому я решил не откладывать. Раздел Ингу, уложил на стол и начал втыкать в нее иглы от тонких до толстых. Медленно и быстро попеременно. В ноги и в соски. В самые грубые и в самые чувствительные места.

Когда я протыкал кожу на груди, она только вздыхала. В соски иглы вошли как в масло, Инга практически кончила. Поэтому мне пришлось перейти на тонкую кожу на шее, а потом и вовсе смешать чистый садизм с доминированием и в буквальном смысле запечатать Инге рот, «сшив» губы между собой.

В этот момент наконец явилась Ксюша.

Я почувствовал ее, когда она еще не притронулась к двери. Все изменилось. У нее был какой-то свой неуловимый запах… или энергия? Или что это? Когда она отпирала дверь, моя рука дернулась, и капли крови заструились по коже Инги, заставив ее выгнуться.

Я отчетливо ощутил тот момент, когда Ксюша, почему-то очень вдохновленная и радостная, осознала, что происходит. От двери ко мне плеснуло болью. Такой сильной, какую я не причинял ей ни одной из плетей или ножей. Даже когда она орала от боли в заду, когда я трахал ее нерастянутую попку,

Но эта была не та боль. Не та сладкая, мучительная и томительная, медленная, как едва тлеющий огонь. Не та, которой я наслаждался. Не та, которой я для нее хотел. Хотел от нее. Хотел, чтобы она любила.

Меня чуть не стошнило от этой ее боли.

Но я сжал зубы и довел до конца дело.

Переместился к краю стола, ухватил Ингу за лодыжки и резко придвинул к себе, разводя ее колени в стороны.

Зачем-то я же затеял всю эту историю?

Зачем?

Чтобы Ксюша поняла, чем для нее обернутся отказы мне в любых практиках. И пусть анал ей, кажется, в итоге понравился, ей точно не понравится то, что происходит сейчас. Она уже решила, что я ее мужчина и даже мучить имею право только ее. Пусть охолонет и подумает о своих отказах. А пока я…

Длинная, но толстая игла прошила половую губу, вторую, вышла с другого конца. Инга тяжело задышала. Ксюша, которая только что услышала, что я делаю это, потому что она мне отказала, сделала шаг вперед, не в силах противиться любопытству и заглянула Инге между ног как раз в тот момент, когда я целился кончиком тонкой иглы в набухший клитор. Когда Инга выгнулась и заорала, Ксюша побледнела, позеленела и ринулась в ванную. Оттуда донеслись звуки рвоты. Бедная моя девочка нежная. Чересчур, переборщил.

Впрочем…

Я бы хотел проделать это все с ней. Чувствовать, как холодная сталь протыкает мягкую плоть, скользит внутри нее, словно я сам проникаю внутрь. Ощущать вытекающую вместе с кровью боль и разливающееся горячее наслаждение. Дразнить ее страхом и кайфовать только от того, как натянуты ее нервы перед первым прикосновением. И пить, пить как самый сладкий нектар удивленное удовольствие, когда она понимает, как ей это нравится.

Наскоро, уже нисколько не заботясь о красоте момента я повтыкал в Ингу оставшиеся иглы и скомандовал:

– Раком становись.

Переворачиваться на живот с кучей игл в теле то еще удовольствие. Красные ручейки расчертили ее загорелую кожу. Но Инге не привыкать. Более того, она-то только сейчас начала получать свое удовольствие.

На спине я привычно, как на работе на конвейере, втыкал ряд игл, опутывая их лентой, второй ряд, опутывая их тоже. Инга мычала сквозь сшитые губы, в ванной шумела вода, и я больше прислушивался к Ксюше, чем к Инге.

– Выпрямись.

Инга аккуратно приподнялась. Я сделал несколько фото, обойдя ее со всех сторон.

И дождавшись, когда утихнет шум воды, подхватил край ленты.

Выход Ксюши из ванной был ознаменован салютом: я сдернул два ряда игл со спины Инги одним движением. Капли кровь оросили стол, Ксюша стала совсем зеленой, Инга застонала, я ощутил… ничего.

Пощелкал еще Ингу с иглами в губах, чувствуя спиной взгляд Ксюши, забившейся к спинке кровати. Вынул их из губ, вынул из других губ, из груди, из сосков, протер ее спиртом.

У меня стояло.

Женщина в крови, облизывающая ее с губ и кайфующая от своей боли… Против этого я никогда не смог устоять. Это как если бы фетишисту показали красивые ножки. Пусть чужие и он любит другую, но все равно же встанет.

Поэтому Инга поняла мой стояк на свой счет. Не без причин, конечно.

– Ну ты, Олежа, стал зверь… – голос Инги дрожал, как и ее руки и ноги, когда она становилась на четыре кости. – Раньше сам боялся, а теперь я тебя боюсь. Это я-то…