Млечный Путь, 21 век, No 2(47), 2024

Нужно отдать им должное - они не кинулись бежать. Все они были воинами и при оружии. Эндо атаковал чудовище первым, хлестнул факелом, а потом вонзил ему в грудь короткий меч. Но оно как будто ничего не почувствовало, а вакидзаси вырвало из раны с такой легкостью, с какой крестьянин вырывает дайкон из грядки.

Ему нельзя причинить вред ни сталью, ни огнем, понял Сигезанэ. Нужно действовать по-иному. Изловчившись, он приблизился так, чтобы разрубить не плоть, а стягивавшие ее стебли. Но создание не распалось, а завопило.

Тогда Сигезанэ не разобрал, что выкрикивает распяленный рот, да и позже не был уверен, что услышал: "Отпусти!"

То, что он точно услышал - голос Масамунэ.

- Хатакэяма Ёсицугу! - крикнул тот. И повторил это имя еще дважды.

И создание рухнуло на пол, вновь превратившись в груду гниющей плоти, прошитой стеблями, кое-где надрезанными клинком Сигезанэ.

Они выбрались наружу, и никогда еще леденящий воздух подступавшей зимы не казался Сигезанэ столь сладким.

- Как тебе это удалось? - спросил он, отдышавшись.

- Там же упоминалось, что создатель не должен называть создание по имени. Иначе оно рассыплется прахом.

- Но почему случилось именно так? Создание Сайгё было другим.

- Он считал свое создание неудачным, и вероятно был прав. Тот, кто наставлял его, уверял, что те, кого он создал, были неотличимы от обычных людей. Предположим, что он не лгал и такое возможно. Но то, что получилось у нас... Похоже, что Нихонмацу был против того, чтоб его воскрешали.

- Боялся, что твоя светлость расправится с ним заново?

- Может быть. А может, он был против того, чтоб его силой удерживали на этой стороне. В этом случае я его понимаю. И не поступлю так со своим отцом.

Эндо, который не произнес ни слова, и кажется, вообще их не слушал, молча пошел побрел прочь. Сигезанэ не окликнул его.

Начал идти снег.

- И что будем делать?

- Выступать, как и было задумано. А тело Нихонмацу пусть повесят на стене замка. И пусть наши люди рассказывают, что я писал стихи его кровью. Чтоб те, кто это придумал, сами поверили. В их союзе воинов во сколько раз больше, чем у нас - в шесть, семь? И это еще если дядюшка Могами не ударит в спину. Надеюсь, матушка все же удержит своего брата. Так пусть слухи о нас бегут впереди нас.

Худое горбоносое лицо Масамунэ почти скрывается за пеленой снега.

Он не змееныш, думает Сигезанэ, он дракон. Может, пока молодой и мелкий. Но когда-нибудь поднимется ввысь, и крылья его осенят Присолнечную. И он, Сигезанэ, будет рядом, и расскажет, как все было.

Нет, как правильно.

Мимо проносится мальчик верхом на коне,
Мира простор седину его приумножит.
Время пробьет - и костям его будет под небом приют.
Следует в этом радость увидеть, быть может?
Датэ Масамунэ

4. Свиток четвертый. Медведь, волк и лиса

Ты говоришь: делай эдак,

а ты говоришь: так!

Все вы здесь ублюдки,

Мать вашу растак!

Чжан Цзунчан, "Песнь об ублюдках"

(Провинция Шаньдун, начало лета 1929 г.)

Наверное, только глубокие старики помнили время, когда в этих краях не было войны. Собственно, после падения династии Цин такое творилось по всей Поднебесной. Империю рвали на куски и терзали чужестранные державы, но в первую очередь самопровозглашенные генералы и маршалы, которые объединялись в клики и без устали сражались между собой. Особенно здесь, в провинции Шаньдун. Уж слишком лакомый был то кусок, благодатный не только климатом, благословленный лесами, горами и реками, но имевший выход к морю и обустроенный портами. Здесь были крупные города, и что особенно важно, проходила железная дорога, связывающая Китай с соседними государствами. Иными словами, кто владеет Шаньдуном, владеет Поднебесной.

Еще год назад казалось, что ситуация несколько определилась. Чжан Цзолинь, Старый маршал, глава Фэньтяньской клики, имел большие шансы захватить верховную власть, и уже называл себя генералиссимусом. А Шаньдуном управлял один из его главных полководцев, Чжан Цзунчан, по прозванию "генерал Собачье мясо".

Но внезапно все полетело вверх тормашками. К Старому маршалу подослали убийц, и он был смертельно ранен. Вину за покушение, как водится, свалили на японцев, но кто действительно был заказчиком - неизвестно. Может, Гоминьдан, остававшийся, несмотря на заключенный мирный договор, главным соперником Фэньтяньской клики. Может, коммунисты, местные или русские, с которыми Чжан Цзолинь тягался за контроль над КВЖД. А может, и в самом деле японцы. Они поддерживали Старого маршала, но его чрезмерное усиление могло им не понравиться.