Млечный Путь, 2012 № 03 (3)

Анна Викторовна Соловьёва, ведущий специалист в области психиатрии одной из лучших клиник столицы, была очень расстроена из-за этой поездки. Она ехать не хотела, во-первых, потому, что случай с пациентом в клинике маленького городка не был для неё интересным с профессиональной точки зрения, а во-вторых, проблем хватало и дома, и на работе, чтобы вот так срываться и ехать непонятно куда. И потом, больного можно было привезти к ним в клинику и здесь уже разбираться. Анна Викторовна сама себе признаться не хотела, что и самолюбие её заедало, ведь не девочка на побегушках, в конце концов. Но тут был не тот случай, чтобы «в позу» становиться, Соловьёву попросили, очень сильно попросили. Есть такие люди, просьбы которых игнорировать невозможно. Себе дороже, так сказать. Вот и поехала.

Соловьёва забралась с ногами на полку и укуталась двумя одеялами. Чай оказывал своё благотворное действие, и она понемногу успокоилась. Потом достала из сумки папку с историей болезни некого Мишалова Артура Андреевича тридцати лет. Был он программистом, и говорили, что неплохим. Несчастье с ним произошло действительно большое — умерла любимая жена, причём не просто умерла, а покончила с собой. Парень тяжело это пережил, а месяца через четыре после похорон его мать стала замечать неладное и обратилась к врачам. Его упрятали в психушку. И здесь Артур объяснил врачам, что с ним произошло. С его слов в нём теперь живёт два человека: он и его жена — Элеонора. Он чувствует в себе её душу.

Соловьёва вздохнула — это была защитная реакция его мозга. Так ему было легче переносить горе. Сколько она ни перечитывала историю болезни Мишалова, другой вывод не напрашивался. Парня однозначно нужно было лечить, но раздувать из этого случая какую-то сенсацию было глупо.

Анна Викторовна поставила стакан на столик и закрыла глаза. Ах, как было бы хорошо сидеть сейчас дома, в мягком кресле и качать на руках трёхмесячную внучку Соню или почитать что-то ненавязчивое под любимым розовым торшером. Но поезд громыхал, как пустая консервная банка, ночь брала своё, и Анна Викторовна сама не заметила, как уснула…

Тощая высокая медсестра очень суетилась, и это раздражало. Соловьёва шла по серому коридору больницы.

— Вы в палату к нему пойдёте или можно в кабинет к главному, как вам…

— Давайте в кабинет, — Соловьёва оборвала этот бесконечный поток слов. — Это сюда? — Не дожидаясь ответа, она толкнула дверь и вошла.

Ночь в поезде давала о себе знать мешками под глазами, отзываясь на сырость, ныли суставы. Анна Викторовна с раздражением подумала, что пятьдесят семь далеко не походный возраст. Соловьёва села в кресло за стол и стала выкладывать бумаги, медсестра стояла тут же и по-собачьи заглядывала в глаза, как официант в ожидании чаевых. Это тоже раздражало Соловьёву.

— Ну, что вы тут стоите? — не глядя на медсестру, сказала она. — Ведите пациента. Я очень ограничена временем. Мне нужно на вечерний поезд попасть.

Медсестра затопталась на месте.

— Да, сейчас, конечно… — пробормотала она и убежала. Было слышно, как гулко стучат её каблуки по кафельному полу.

Соловьёва откинулась на спинку кресла. Нужно было успокоиться, на больных нельзя раздражаться, они же не виноваты, что больны. Анна Викторовна стала разминать свои замёрзшие пальцы. В кабинете было холодно. Очень хотелось сесть в горячую ванну с хвоей, Соловьёвой даже почудился запах хвойного экстракта.

Занятая своими мыслями, она даже не заметила, как он вошёл. Очень высокий, хорошо сложенный мужчина. Лицо его было бледным с резкими, выразительными чертами. Особенно поражали глаза — очень светлые, бледно-голубые, почти бесцветные. Выглядел он совершенно спокойным, поздоровался, сел в предложенное кресло, напротив. Он не был напуганным, затравленным, разве что очень уставшим. Он сидел, откинувшись на спинку кресла, соединив кончики пальцев, как совершенно уверенный в себе человек, и ждал.

Анна Викторовна пошевелила бумаги на столе. Глядя на этого пациента, она отчего-то испытывала неловкость.

— Артур Андреевич, вы знаете, что я приехала по вашему вопросу, так как мне сказали, что вы очень хотели поговорить со мной, и у вас, как я понимаю, есть очень влиятельные друзья.

Артур пожал плечами.

— Я бы с радостью поехал к вам сам, но меня не выпускают. Даже, как вы сказали, влиятельные друзья не смогли помочь в этом. Поэтому простите меня за это неудобство. Мне сообщили, что вы очень хороший специалист, самый лучший. Я надеялся, что вы поможете мне.

— Я читала историю вашей болезни, — кивнула Соловьёва, — и считаю, что помочь вам возможно. Ваш случай не такой сложный, Артур Андреевич. Я всё знаю.

Он посмотрел на неё измученным взглядом.

— Поверьте, Анна Викторовна, вы ничего не знаете, — он вдруг поморщился и потёр рукой лоб. — Господи, вы на меня сейчас смотрите, как и все врачи, а я веду себя, как все больные. — Он усмехнулся. — Вы сидите и ждёте, что я начну вам рассказывать о зелёных зайцах, которые бреют меня по утрам… Простите.

Соловьёва молчала.

— Скажите, — тихо начал Артур. — Вы считаете, что я болен, так ведь?