Младший сын

– Когда говорю от имени Страны, или чувствую, что должен сказать от её имени, тогда «на ты». Когда не напрягаюсь, говорю «вы». И ты был не прав насчёт вершины пирамиды. У нас, любой скотовод автономен в принятии решений и может ровно столько же: кормить семью и своих родителей. Нас просто очень немного на большую территорию. А скот есть в каждой семье, даже у тех, кто живёт в городе. И меньше сотни голов хоть коней, хоть коров, нет ни у кого.

– Дроиды? – догадывается отец Лолы.

– Они самые. Летом, кто хочет, кочует. Зимой скот отгоняется на юга и ближе к юго-западной границе, там теплее; и за стадами присматривают дроиды.

– Сколько стоит одна голова в среднем?

– Примерно тысяча местных монет, грубо. Но это очень усреднённо.

– Получается, среднее состояние даже самой захудалой семьи – сто тысяч монет? Если у неё есть стадо в сто голов, а оно есть почти у всех?

– На самом деле, даже чуть больше. Сотня голов будет в коровах или конях. Но ещё же есть бараны. Их обычно намного больше, правда, они в среднем по сотне монет на местные деньги. Если оптом.

– Вы действительно богаты, – после паузы говорит отец Лолы. – Я о стране, не о семье.

– Есть ещё доля от недродобычи. Биржевые цены нестабильны, и год от года прыгают. Но бюллетень Госдохода от добычи из недр – интерактивный сайт Правительства в режиме реального времени. По итогам каждого полугодия, на каждого подданного падает его пропорциональная доля. С доходами от скотоводства соизмеримая.

Могу ещё рассказать про выращивание злаковых на севере, в поймах больших рек, но почему-то просто лень. С другой стороны, есть и интриги, и межклановые войны; но об этом мы сейчас говорить точно не будем. По крайней мере, по моей инициативе.

– И у вас нет тех, кто не работает? – делано удивляется Турсун. – Как я понимаю, кош со скотом – достаточно тяжёлый труд… Зачем людям напрягаться, если можно жить припеваючи, не работая? На одни лишь дивиденды с недродобычи?

– Мы не хуже вас понимаем, что хлеб без труда – путь к разложению, – морщусь. – Но и естественного регулирования никто не отменял. Знаешь, я ещё очень молодой и могу не всё понимать точно, но лично моё мнение такое. Мы живём быстрее вас. Во-первых, раньше женимся, особенно женщины. Первый ребёнок до двадцати – у нас скорее норма. А прочее будет исключением. Во-вторых, вот тебе портрет. Женщина лет тридцати шести, следящая за собой, не испытывающая проблем в плане финансов и которая может себе позволить регулярные мед процедуры в ЖонгГуо без ограничений. Представил? Опиши?

– Да. Наверняка ещё интересная, как женщина, и красивая. Если может себе позволить то, что ты говоришь. На те деньги, что у вас водятся.

– Вот теперь представь, что она уже бабушка. Потому что её старшей дочери почти девятнадцать, и у этой дочери уже есть свой ребёнок. А теперь давай распределим твой процесс «морального разложения от богатства» на все эти три поколения, от младенца до его тридцатишестилетней бабушки. Да, бывает, что праздные бабки и деды никчёмные личности. Возможно, даже дети пошли в них, что не редкость. Но именно у нас почему-то не бывает такого, чтоб и третье поколение внуков в одной семье стало пропащим. Понимаешь, когда внуки подрастают, и имеют перед глазами антипример прозябания родственников на ренту… В общем, разложение было бы актуальным, если бы мы жили чуть медленнее. Плюс, не забывай, у нас нет ни алкоголя, ни наркотиков, ни какого-либо дурмана вообще.

– Какое-то идеальное общество, – фыркает отец Лолы. – Прямо рай на земле!

– Нет, просто за алкоголь тюрьма, а за наркоту стреляем. До рая далеко, но я не взрослый, чтоб точно описать сравнение этно-психологии. Лично я себе вижу картину именно так с высоты лет, но я ещё очень молод. Многого могу просто недопонимать. И ты даже представить не можешь, как далеко может уйти в развитии любой народ, который добровольно откажется от хмельного и дурмана. Дед рассказывал о временах, когда мы с вами жили вместе…

– В этом месте не спорю. Тут согласен на все сто. – Перебивает меня Турсун, явно хмурясь.

Интересно, а что не так было с его отцом?

Какое-то время шагаем молча, затем он продолжает:

– Ладно. Разговоры о странах – это здорово, но я не о том хотел поговорить… Я работаю с людьми. По роду работы, как полицейский, много общался с теми, кто сидит в тюрьме. Либо с теми, кто сядет. Обязательно сядет, это лишь вопрос времени.

– Хочешь сказать, что я тебе напоминаю именно этот последний тип людей?

– Да, – жёстко отвечает он. – То, как ты себя ведёшь, при большом желании можно объяснить. Но то, как ты думаешь, однозначно ведёт лишь по одной дороге. И я за два десятка лет службы исключений в твоём типаже не встречал.

– Знаешь три признака раба? В нашей традиционной философии?

– Нет, при чём тут..?