Младенца на трон!

А было их немало, целая толпа. Впереди стоял худой пожилой священник в рясе под накинутой шубой и высоченном клобуке. Строгое, полное достоинства лицо сейчас выражало нетерпение. Рядом с ним, кутаясь в синий шерстяной плащ с меховой оторочкой, возвышался широкоплечий богатырь лет тридцати пяти с небольшой кудрявой бородкой и кудрявыми же волосами. Лицо смелое, открытое, он с явным удовольствием смотрел на Пьера, с трудом сдерживая радостную улыбку. А возле богатыря, едва доставая до его плеча, топтался дородный степенный толстяк средних лет с бородой до пояса и непропорционально маленькой головой. Он был в богатой красной шубе, подбитой соболем, с длинными, почти до пола, рукавами и жемчужным стоячим воротом, а на сгибе локтя держал высоченную горлатную шапку. Глаза его с настороженным любопытством разглядывали Пьера. Позади этой троицы стояло человек двадцать горожан и церковников, среди которых был и Тишка.

Да-а, вот это экземплярчик! Патрик сдохнет от зависти, когда об этом узнает. Небось, не поверит. Недурно спецы постарались, антураж получился что надо!

Филимон поклонился и с готовностью шагнул навстречу гостям, демонстрируя лежащего на руках ребенка.

— А что ж ты сказывал, будто младенец? — обернулся священник к Тихону. — Дите ужо, годка два аль три. А ну, Филимон, спусти-ка его.

Монах осторожно поставил Пьера на пол, и тому показалось, что земля пошла под ним ходуном. С трудом удержавшись на ногах, он осторожно сделал шаг, потом другой…

— Глянь-ка, ходит! — воскликнул здоровяк в шубе, его пухлые щеки складкой легли на твердый жемчужный ворот.

Все зашумели, а священник скомандовал:

— Ступай сюда, дитятко.

Осторожно перебирая крохотными ножками, Пьер поковылял к нему. Он уже вполне освоился и не видел нужды бояться виртуального мира.

— Как звать-то тебя, милок?

— П..п..ел, — еле выговорил Пьер, пытаясь приноровиться к необычной артикуляции.

— Как-как? Петр? — скупо улыбнулся старец. — Ладное имя.

Молодой богатырь присел на корточки и сочувственно спросил:

— Кто ж такую дитятку на ночь тут приткнул? Где ж мамка и тятька твои?

Отец Пьера погиб в железнодорожной катастрофе, когда ему было пятнадцать, а вот мать умерла недавно, и потеря до сих пор отдавалась болью в сердце. Но хитрец Жюно не дождется от него проявлений слабости. Испытание так испытание.

Мысленно усмехнувшись, Пьер ткнул пальцем в сторону иконы Богородицы:

— Ма-ма…

— Эк ты высоко взял, братец, — рассмеялся богатырь, легко подхватил Пьера на руки и закутал в свой плащ. — Ее сын — Господь Бог наш Иисус Христос. Хотя… и мы, людишки, дети Царицы небесной…

Все разом закивали, и тут вмешался Тишка:

— Ей-ей, Она его и послала, дабы на земле русской державствовал. Точно так, как преподобный Амвросий сказывал: Москва гореть будет, а опосля появится царь малолетний и русскую землю умирит.

Среди собравшихся пробежал удивленный шепоток. Люди переглядывались, некоторые с благоговением крестились.

— Погодь, Тихон, — одернул его священник. — Поначалу дознаться надобно. Где, сказываешь, лежал-то он?

Тишка подскочил к иконе и затараторил:

— Тута, Владыко, прям вот тута и лежал младенчик-то, аккурат под Заступницей Владимирской, у врат царских.

Толпа удивленно загомонила.

"Владыко?! Неужели сам патриарх?" — изумился про себя Пьер, а священник между тем распахнул ворот его рубашонки и с удивлением воззрился на маленький золотой крестик.

— Эва, како-ой! Глянь-ка, Федор Иваныч, видывал такие?

Здоровяк в шубе шагнул к богатырю, на руках которого сидел Пьер, а следом и другие окружили их плотным кольцом. Перешептываясь и ахая, они смотрели на крест круглыми от удивления глазами. Отблески свечей метались по лицам, придавая им нечто зловещее.

Что они в нем нашли? Крестик как крестик, самый обыкновенный, мама подарила.

— Нет, Владыко, — ответил толстяк. — А шнурок-то и не шнурок вовсе, а тонкая цепка. Я доселе про эдакие и не слыхивал.

— Сказываю ж, то Царица небесная его к нам послала, — не унимался Тишка.

— Да почем ты ведаешь? — взорвался вдруг Федор Иванович. — А ну как кто из искателей державы сюды его незримо принес, дабы раздор меж нами посеять да через него к венцу подобраться?

— Филимон! — скомандовал священник. — Как воротимся, запишешь: такого-то, мол, дня, года 7121 от сотворения мира, в Соборной церкви Успения, на полу, под образом Богородицы Владимирской, найдено дите мужеска пола, двух аль трех годов от роду, именем Петр. И крест на шее евойной, работы дивной, на тонкой цепи висел. А нашли-де его чернец Чудова монастыря Тихон да ты, писарь Филимон.

— Слушаюсь, Владыко.

Ничего себе, Соборная церковь Успения! Это ж Успенский собор в Москве!

Он поплотнее прижался к богатырю, державшему его на крепких руках. Незнакомец ему положительно нравился, он был силен, глаза излучали доброту, а от шерстяного плаща пахло костром. Заметив, как он закутал Пьера, Федор Иванович рассмеялся:

— Гляжу, ты, князь, ровно с сынком возишься. Али своих шестерых не достает?

Пьер с удивлением посмотрел на богатыря. Князь? А по виду не скажешь, одет совсем скромно.